— Есть.
— А ну-ка, иди оденься, я посмотрю.
— Эх, отец! Ну чего там одеваться да смотреть.
Но Пинтез властным жестом указал на дверь.
— Оденься, раз отец так хочет!
Когда Петр вошел в кухню в темно-синем костюме, в белой рубахе с алым галстуком, Пинтез встал, оглядел его с просиявшим лицом и сказал:
— Человек раз в жизни женится, сынок! И одежда у него должна быть красивая и душа чистая.
Встал рядом с ним, выпрямился, усы у него дрогнули. Постоял с минутку, прямой и высокий, потом размахнулся и так сильно ударил Петра по плечу, что тот со смехом покачнулся.
— Ах, черт, до чего хорош! Тьфу, чтоб не сглазить!
— Совсем спятил старый хрен с этой свадьбой, — рассердилась Пинтезиха.
Приехали из соседних сел обе замужние дочери с детьми, взялись за работу, и дом наполнился гамом и суетой. В среду утром Пинтез налил в баклажку вина и подал Петру со словами:
— Найди себе дружку и пошли его по селу приглашать гостей на свадьбу.
— Эх, отец! — вскрикнули в один голос его дочки. — Да кто же теперь ходит с баклагой приглашать на свадьбу. Засмеют нас люди.
— Как это засмеют! — нахмурился Пинтез. — Что ж тут смешного?!
— Теперь на свадьбу приглашают самых близких, — сказала младшая дочь. — Уж не собираешься ли ты созвать все село?
— Да мы что, болгары или турки, хотел бы я знать, — рассердился Пинтез и, подбоченясь, посмотрел в упор на дочерей. — Что-то вы слишком скоро забыли дедовы обычаи! Как это можно болгарину без свадьбы. Да потому-то он и остался болгарином, что свадьбы справлял такие, каких нигде на свете нет, и песни поет такие, каких нигде не поют. Свадьба для человека это все равно, что второе рождение, потому что тогда он связывает свою жизнь с другой жизнью. Свадьбу справлять нужно так, чтобы запомнилась она до самой старости. Любо-дорого вспоминать наши прежние свадьбы. Просто сердце радуется. Какое это было веселье! какие песни пелись! Если есть человеку чем прошлое помянуть, тогда и вся жизнь его будто полнее. А теперь молодым нечего и вспоминать, потому так легко и рвутся узы, которые их связывают. Я свадьбу своего сына, если сил хватит, справлю так, как знаю от деда и отца, а вы не мешайтесь!
— Да оно, конечно, хорошо, мы знаем, но чем ты будешь угощать такую уйму народа, — отозвалась Пинтезиха. — Да и время ли теперь поднимать столько шуму? За трудодень в этом году, может, лева по два, по три получим, неизвестно еще.
— В этом деле не только деньги — душа нужна, — сказал Пинтез и вышел.
