Не Тукам позор, — прогудел Геронтий, — а тебе позор, лентяй и пустомеля! Подойди, Фонси, — махнул он рукой, — посмотри на троюродного брата Лонго. У него на глазах собственная дочка с худородным батраком крутит, а он за ней сам уследить не может. Большой Тук ему надобен, за дочерью присматривать. А братья твои ему надобны, чтобы овец стричь. Такой вот занятой джентльхоббит наш родственник Лонго. Ты, Фонси, чего хотел? Говори.
— Я, батюшка, лучше потом с вами побеседую, — вздохнул Фонси, — я смотрю, вы заняты.
— Видал? — бросил Геронтий нахмурившемуся Лонго и поманил Фонси поближе. — Нет, ты говори, говори. У меня для родного сына всегда время есть. «То-то ты, батюшка, меня с собой позвал хозяйство обхо- дить, а сам один ушёл», — подумал Фонси, но вслух ничего говорить не стал, а шагнул вперёд и поклонился, являя для непутёвого Лонго образец сыновней почтительности.
— Братцу Хлимми к зиме новый погреб для яблок нужен, батюшка. Просил меня с артелью ему погреб вы- копать. Если у вас для меня к концу лета других дел не будет, я тогда ему скажу, что сделаем.
— А сам-то ты что думаешь?
— А что мне думать-то, батюшка? Хлимми у нас старший над садоводами, ему и думать. А я как тот хоббит в сказке, где он к большецу в батраки пришёл наниматься. Могу, говорит, копать, могу не копать. Место для погреба там есть, отчего не выкопать?
— Выкопаешь, значит. Хлимми парень толковый, я ему доверяю, — ещё один взгляд в сторону Лонго, — но ты, Фонси, не о том со мной говорить хотел. Ты ещё за завтраком о чём-то всё думал.
— А о том, батюшка, я лучше с вами наедине поговорю, — сказал Фонси, отвешивая неглубокий поклон и Лонго, — а то троюродный братец Лонго, как вы уже говорили, занят. Не станем его пуще задерживать.
— Говори, — Геронтий сдвинул густые брови, — троюродный братец подождёт, правда, Лонго?
— Да я вам мешать не стану, — замахал руками Лонго, — я лучше пойду на овечек погляжу, пока вы тут всё уладите. Во-он там я буду, вон за тем загоном, Геронтий. Мы после с тобой договорим.
— Я, батюшка, хочу вашего благословения жениться просить… — заговорил Фонси, и Большой Тук невольно глянул через плечо туда, куда ушёл Лонго.
— …на Лилии Чистолап, дочери Порто Чистолапа из Раздорожья, — закончил Фонси.
На мгновение стало тихо.
— Ты что же это говоришь такое? — Геронтий затряс головой, как будто ему что-то попало в ухо, а потом уставился на сына так, будто хотел пробуравить в нём дырку.
