— Лет десять тому назад здесь обитала ведьма, промышляющая чернокнижьем. Её с позором
изгнали, ну она и прокляла всех последующих жителей. Но, видимо, на истинную колдунью
порча не действует.
«Иными словами, дом принял родственную душу», — умозаключила я.
Хотя знакомого напряжения, источаемого чернокнижными предметами, не чувствовалось.
Разве что в момент пробежек по шаткой лестнице мне было немного неуютно, но скорее
из-за боязни сломать себе шею. Поэтому я списала рассказы о проклятии на домыслы
суеверных жителей Капитска.
Всемил заходил ко мне редко, зато частенько предлагал прогулки по вечернему городу или
ужины в княжеском имении. Иногда я соглашалась, чаще предпочитала списать нежелание
на «составление плана занятий». Но мы вроде как сдружились, что не могло не радовать. Я, обычная крестьянская девчонка, а в друзьях у самого князя! Хотя, откровенно говоря, меня
раздражала его заносчивость и самолюбие.
Изредка заходила суетливая Ельна, оказавшаяся помощницей Всемила и хорошей знакомой
его родителей, совсем недавно уехавших из княжества в столицу. Она интересовалась
делами «Ладиславусечки», обещала подыскать новое жилье, но быстро уходила восвояси, провожаемая шипением защищающего территорию Кота. К слову, его она неоднократно
предлагала выбросить в речку.
Пару раз возле ворот ошивался похожий на шарик паренек, постоянно любопытствующий, не нужна ли мне починка какая али прочая подмога по дому. Давно скрипели ступени —
одна разваливалась на глазах, — но от помощи я отказывалась. Потом не отвяжешься от
назойливого кавалера.
Дела в школе шли сносно. К моему счастью, ни один ребенок не проявил никакого намека на
зарождающиеся способности, поэтому я вешала детям на уши настоящую лапшу,
смешанную с байками о ведьмах и красочными описаниями собственных странствий по
белому свету (которых, разумеется, не было). Ученики восторженно слушали, а я успешно
завершала занятие, так и не дав никому стоящих знаний.
Не радовала только погода — Капитск, казалось, собрал все возможные невзгоды. Не снег, так дождь, не дождь, так град. Иногда вылезало припекающее макушку солнышко, которое
превращало заледеневшую землю в водянистое месиво. Ночью холодало, и утром жители
скользили по льду, который за день вновь становился кашей. И так день за днем.
Кот отъелся на дармовых харчах, потолстел, заметно округлился. Характер его оставался
неизменно противным, а залезать на облюбованную печь он так и не научился без
