Второй вопрос, на мой взгляд, полностью исключил романтику, но спорить я не отважилась.
Друг с трудом выудил наружу по очереди: продранную желтоватую простыню,
проржавевший молоток, буханку хлеба и длинную кость, вероятно, человеческого
происхождения. Буханка оказалась насквозь почерствевшей и со стыдливо раскинувшимися
по корке зелено-синими пятнами. Лис побил ею по стене и откинул прочь.
— Водичкой залей да кушай, — сочувственно порекомендовала я, усаживаясь на
излюбленную лавку. — И прекрати осквернять жилище добропорядочного болга. Нет тут
еды. Пойдем, перекусим в таверне.
— Отличная мысль! — В голосе появилось оживление.
Заплетать волосы в косу пришлось на ходу — Лис опять схватил меня за рукав и потащил на
выход под надрывную песнь его желудка. Мы воровато осмотрели округу сквозь дырку
забора, плотно заперли калитку и только потом рискнули убежать.
Несмотря на раннее утро, народу в каждой харчевне хватало и без нас. Пришлось
воспользоваться проверенным методом и откушать чуть ли не отобранной у других гостей
города еды прямо на улице. Остывшая каша слипалась комочками и не приносила
удовлетворения. Черные точки в ней смутно напоминали безвременно почивших жуков.
Я была настолько разбитой, что хотела улечься на траву и заснуть. Но помешал Лис,
зачем-то осматривающий свой локоть.
— Интересно? — без любопытства спросила я, закидывая руки за голову и подставляя лицо
жарким летним лучам.
— Как сказать. Вчера одна из крыс умудрилась покусать, да сильно так, зараза. После
убиения твоего болга это как-то из головы вылетело, а теперь вот опять напомнило о себе.
Печет.
Я стремглав вынырнула из утренней неги и вцепилась в руку друга. Тот зашипел и
попытался отдернуться, но я была проворнее.
Шутить с нежитью нельзя: один разок цапнет, а мне умерщвлять нового упыря. Кожа
оказалась прокусана чуть ли не насквозь. Четыре ямочки от клыков глубоко входили внутрь.
— Болит?
— Чешется.
— Нужно обеззаразить. — Я потянулась к книге.
— Мелочи. — Он скривился.
— Ну-ну, вначале значения не придают, а потом могилу им копай. Не дергайся.
Взгляд бегал по строчкам, а губы бесшумно двигались, нашептывая простенькие чары
против всякой прилипчивой заразы. От монотонности в сон клонило всё больше, и я
непроизвольно накренялась на бок.
А сама виновата. По дурости отказалась от хлебосольной работки при князе. Высыпалась, кормили на убой, никакой нежити поблизости — чем не жизнь? Но нет, упрямство
взыгралось, собралась в гости к учительнице. Мол, встречай, миленькая, мы тут с другом на
