— Послушайте-ка! Я вам не сынок. Мы с вами вообще не родственники, а еще я старше вас лет эдак на… девятьсот с лишним!
— Это не важно, мой милый. Для демона ты еще совсем юн, а в моем возрасте все молодые мальчишки кажутся собственными сыновьями, которые обижаются, ошибаются и не слушаются.
— Ладно думайте, как хотите, — проворчал себе под нос демон. — И считайте, что вы угадали.
— Вот видишь! — Сара Рудольфовна поднялась над котлом и триумфально подбоченилась, гордо выпятив внушительную грудь. — Озичек, я за тебя таки очень переживаю. Что у тебя там не получается с этой твоей девочкой? Кстати, она приличная?
— Ага, наверное. Она библиотекарь.
— А ты таки не послушался и показал ей рога?
— Нет.
— А надо было показать, — не поверила тетушка Сара, продолжив наставления: — Только не рога, а кое-что другое!
— А поконкретнее? — с интересом заломил бровь Озраэль, подумав явно не про то, что надо.
— Характер, мальчик мой, характер. Ты должен был показать, что ты таки настоящий мужчина.
— Я показал, — ухмыльнулся Озраэль. Неожиданно для себя он вдруг разоткровенничался и рассказал пожилой грешнице часть подробностей. — И получил по лицу, видите? — Палец демона уткнулся в едва заметные светлые полоски почти заживших царапин.
— Ах, Озичек, ну где были твои манеры? Разве так нужно показывать характер?
— А как, по-вашему, это делается?
— Ты должен был помочь ей, ведь настоящий мужчина решает проблемы женщины, а не создает их.
— Вы не поверите, но сегодня с утра я именно этим и занимался.
Мысли кишели в голове демона до конца рабочего дня, одолевали по дороге домой из исправительного сектора в жилой демонический квартал. Основным ощущением, захватившим темное Озраэлево естество, стал дискомфорт. Демон — создание, привыкшее потреблять и наслаждаться, и дискомфорт ему категорически противопоказан.
Даже в собственной спальной комнате, лежа на застеленной черно-алым шелком постели, Озраэль наблюдал нетерпеливую пляску огненных прядей в каменном чреве камина и чувствовал себя неуютно. Он не мог заснуть. Собрать в кучу мечущиеся в голове мысли тоже не выходило.
Обнаженный, он добрел до душа и, остановившись перед зеркалом в рост, принялся рассматривать свое безупречное тело.
Может, он и вправду постарел и впал в маразм? Если бы он только точно знал, что такое этот маразм.
Озраэль оттянул вниз веко, вгляделся в сетку алых капилляров на глазном белке, отпустил, осмотрел края глаз на наличие отсутствующих морщин.
