«Ночной охотник» на ремонте стоял, зато был «Ми‑8», вертолет. Вот и взбрело ему на нем полетать. Дескать, раз уж сейчас ночь, так давайте мы, гости дорогие, на ночной машине попутешествуем. И заставил Максима. А тот в части‑то, считай, и полугода еще не отбыл, только‑только в институте отучился, где уж ему возражать. Даже мне не сказал. А он, между прочим, не летчик, он авиаинженер, — с нажимом и какой‑то даже обидой говорил Китаев, как будто кому‑то что‑то доказывая. — Конечно, учили их там, и часы у него есть. Практика летная. Должен же он знать, как все это в деле работает. Но профессия‑то другая. — Он вздохнул и, махнув рукой, продолжил: — Ладно, что теперь говорить. Теперь уж не поправишь. В общем, поднял он машину, Максимка‑то. Мне потом рассказывал, дескать, сам удивился, что получилось. А эти, Курбанский с дружками своими, нет чтобы спокойно сидеть — давай руководить. И это не так делаешь, и то не этак. А он и так еле справляется — первый раз в жизни на такой машине, да еще ночью, а тут эти лезут. В общем, падать они стали. Хорошо еще, Максимка высоту держал, скажем так, предельно низкую. Кое‑как сориентировался — сели. Но не на аэродроме, а в поле. И садились‑то кое‑как, да и перинки никто не подстелил. В общем, если привезли нам машину на профилактический ремонт, то после этого полета встала она на капитальный, да и это еще хорошо. Спасибо Максимке моему. А эти — нет чтобы поблагодарить, что живы остались, так его же еще и обвинили во всем. Представляешь? — возмущенно глянул на Гурова Китаев, незаметно для себя переходя на «ты». — Сам же этот Курбанский, считай, против воли заставил Максима вертолет в воздух поднять, сам управлять мешал, и на него же всю вину свалил. Такая подлая сволочь! Но тут уж я вступился. Это вам не «Ми‑8» столетней давности, это боевая машина, да еще и не из нашей части. Это не шутки. Нецелевое использование боевой техники, порча имущества. Подсудное дело. Максимке моему для первого года службы как‑то уж и многовато будет.
— Так что, и суд был? — спросил Гуров.
— Сначала внутреннее расследование назначили. Курбанский‑то думал с нахрапа взять, дескать, вот он вам, виновный, берите, казните. Только и мы тоже не лыком шиты. Максимка, конечно, ничего здесь не мог, но сам‑то я давно в части. Поговорил с тем да с этим, так, мол, и так, надо выручать парня, а то и впрямь засудят ни за что ни про что, а этот так и будет здесь командовать. А Курбанский уже многим надоел, не только мне. А что, приятно, что ли, когда тебя словно шавку бессловесную шпыняют? Поди туда, поди сюда. Ладно бы еще по работе выпендривался, а то — только в своих личных целях. Ребятам тоже надоело, так что многие согласились мне помогать. Большинство, конечно, анонимно, но мне все впрок пошло. Насобирал на него компромат, да и представил. Так, мол, и так, Максим мой участвовал не по своей воле, а командир далеко не в первый раз и не с ним одним такие штуки проделывает, на что имеются подтверждения. Да и не только это. Он там и приворовывал, и другое разное всякое. Много чего за ним было. А тот как увидел, что жареным запахло, давай искать ходы‑выходы, чтобы дело как‑нибудь замять. Раньше‑то вон как кипятился. А тут присмирел. Только из‑за того, что с самого начала вся эта история шум подняла, просто так замять уже не получилось. Под суд его, конечно, не отдали, но в должности понизили и ущерб нанесенный заставили возместить. Выплачивал потом. Аккуратно. Однако хоть и понизили, но по отношению к Максиму он все равно начальником остался, и после всего, что случилось, вышло так, что от начальника этого хоть вон из части беги. Совсем парню житья не стало.
