— Вы готовы осматривать тело, сэр?
— Я всегда готов к выполнению своих обязанностей, — ответил я и потянулся за плащом.
В холле лазарета Элис вручила брату Гаю масляную лампу. Он набросил поверх рясы теплую накидку и повел нас по мрачному длинному коридору с высокими сводчатыми потолками.
— Это самый короткий путь через монастырский двор, — пояснил он, распахивая дверь на улицу.
С трех сторон замкнутый двор был окружен зданиями, в которых жили монахи, а на четвертой стояла церковь. Сейчас, освещенный мягким светом, льющимся из множества окон, двор, к моему удивлению, являл собой отрадную и приятную глазу картину.
Вокруг двора тянулась крытая галерея, поддерживаемая резными колоннами. Много лет назад монахи, скорей всего, предавались здесь изучению богословия; в прежние суровые времена считалось, что холод и ледяной ветер никак не могут помешать научным занятиям. Но ныне галерея служила лишь местом бесед и прогулок. Напротив одной из колонн находился специальный каменный сосуд для мытья рук, с маленьким фонтанчиком, издающим негромкое мелодичное журчание. Витражные окна церкви отбрасывали на землю разноцветные тени. В отблесках света я заметил какие-то странные пылинки, кружившиеся в воздухе, и некоторое время с недоумением наблюдал за ними. Наконец до меня дошло, что это вновь пошел снег. Земля у нас под ногами была уже вся припорошена белым. Брат Гай сделал нам знак следовать за ним.
— Мне сказали, это вы обнаружили тело? — спросил я.
— Да. В ту ночь мы с Элис не спали, ухаживали за братом Августом. У него сильнейшая лихорадка, и он чувствовал себя прескверно. Я решил дать ему теплого молока и спустился в кухню.
— Насколько я понимаю, обычно дверь в кухню запирается на ночь?
— В обязательном порядке. Иначе служки, да и некоторые монахи тоже, будут постоянно туда наведываться, стремясь до отказа набить свои утробы. Но у меня есть ключ, так как порой мне необходимо брать кое-что для больных.
— Вы отправились в кухню около пяти часов утра?
— Да, незадолго до этого часы пробили пять.
— Заутреня уже началась?
— Нет, заутреня у нас начинается позднее. Где-то около шести.
— Вот как? А согласно правилам, предписанным святым Бенедиктом, она должна начинаться в полночь.
— Святой Бенедикт составлял свои правила для благословенной теплой Италии, сэр, — с мягкой улыбкой возразил монах. — Думаю, нет большого греха в том, чтобы студеной английской зимой соблюдать их столь уж неукоснительно. Каждое утро мы справляем службу, и Господь внимает святым словам, а время не имеет большого значения. Сейчас нам придется пройти через дом для собраний.
