— А вам не кажется, сэр, что это чересчур утомительно? — по-прежнему недовольным тоном спросил Марк. — Всегда быть настороже, повсюду выискивать признаки государственной измены. По-моему, раньше ничего подобного не было.
— Наша страна переживает сейчас нелегкие времена, — возразил я. — Вскоре все переменится к лучшему.
— И когда это произойдет? Когда все монастыри будут уничтожены?
— Да. Тогда дело реформы будет в безопасности. А у лорда Кромвеля появится достаточно денег, чтобы защитить королевство от любого внешнего вторжения и облегчить участь народа. Можешь мне поверить, у него великие планы.
— Боюсь, после того как все служащие Палаты перераспределения получат свою долю, денег не хватит даже для того, чтобы купить новую одежду тем бедолагам внизу.
— Напрасные опасения, Марк, — с пылом возразил я. — Крупные монастыри обладают невероятными богатствами. И, несмотря на то, что благотворительность является их первейшей обязанностью, они и не думают помогать бедным. Я собственными глазами видел, как во время голода в Личфилде толпы бедняков окружали монастырские ворота и изголодавшиеся дети вырывали друг у друга несколько жалких фартингов, просунутых сквозь прутья решетки. В те дни мне стыдно было ходить в монастырскую школу. Да и школа, честно говоря, никуда не годилась. А теперь в каждом приходе появятся хорошие школы и средства на их содержание будут выдаваться из королевской казны.
На это Марк ничего не ответил, лишь недоверчиво вскинул бровь.
— Послушай, Марк, убрал бы ты с этой трубы свои ноги! — пробурчал я, неожиданно раздосадованный его скептическим отношением к моим словам. — Богом клянусь, они воняют хуже мокрого барана!
Марк послушно убрал ноги и растянулся на кровати, уставившись в низкий потолок.
— Уверен, сэр, все, что вы говорите, правда, — задумчиво произнес он. — Но служба в Палате перераспределения заставила меня усомниться в людском милосердии и бескорыстии.
— И все же не сомневайся, Палата перераспределения — это доброе начинание. И со временем оно принесет добрые плоды. Спору нет, лорд Кромвель жесток и суров, но к этому его вынуждает необходимость. Прошу тебя, верь в это, — мягко добавил я.
Как только я произнес эти слова, мне вспомнилось выражение угрюмого удовольствия, мелькнувшее на лице лорда Кромвеля в тот момент, когда он говорил о сожжении священников на костре из церковных книг и статуй.
— Верить — это все, что нам остается. Как известно, вера сдвигает горы, не так ли, сэр? — усмехнулся Марк.
