Потом начал собираться в дорогу. Таня гладила запасную рубашку, а Р.М. заполнял портфель и думал о том, что вся эта история может оказаться простым совпадением — в жизни и не такое бывает. И Галка не та, и надпись на папке не к нему относится, и что тогда? Впрочем, тогда ясно — вернуться домой и облегченно вздохнуть. А если все так, как он предполагает, вот тогда-то что?
Р.М. любил в своих рассказах писать об ответственности ученых за свои действия. Ученые делали открытия, а страдали от этого невинные. Даже если ничего не взрывалось и не исчезало, последствия оказывались неблагоприятными, потому что авторы открытий не продумывали всех возможных следствий. Бывало, что Р.М. оправдывал ученых — как в повести «Лучистый», — но чаще осуждал. Думать нужно, думать по всей морфологической схеме, шаг алгоритма третий.
Но как продумать следствия опыта, если эти следствия к самому опыту, казалось бы, не могут иметь никакого отношения. Согласно той же науке! То, о чем Р.М. сейчас думает, вспоминая события двадцатилетней давности, противоречит основным положениям биологии, хотя — вот ведь парадокс — полностью соответствует методике. От чего же отказаться?
Он аккуратно сложил теплую проглаженную рубашку в портфель и, конечно, опять помял. Подумал, что Таня многое понимает без слов, чувствует, что поездка для него очень важна, и ни о чем не спрашивает, хотя и знает очень немногое, самое поверхностное. И он не должен оставлять ее в неведении. Все рассказать? Но он еще сам толком не продумал, Таня может неверно понять. Впрочем, ерунда. Просто он не хочет рассказывать.
Утром он позвонил Родикову и застал следователя на месте. Договорились о встрече. Когда Р.М. вошел в кабинет, Родиков стоял у окна и, похоже, считал воробьев, рассевшихся на карнизе.
— Вам для сведения, — сказал следователь. — Галина Константиновна Яковлева живет сейчас одна, она разведена, бывший муж тоже проживает в Каменске, но отношений они не поддерживают. О смерти дочери он узнал от сотрудников милиции. После похорон не являлся. Встречаться с ним не советую. Ничего толком о дочери не знает, бросил их, когда Наде было тринадцать. К тому же попивает.
— Эти сведения вам сообщили в той ориентировке? — усмехнулся Р.М.
— Нет… Я потом запрашивал. И еще… Хочу вас все-таки спросить: почему вы так ко мне относитесь?
— Как?
— Агрессивно. Мы ведь просто разговариваем, я хочу облегчить вам поездку, цели которой, кстати, не вполне понимаю. А вы ершитесь и смотрите на меня как на классового врага.
