От дверей повалил пар и ударил холодом по ногам.
— Да плюнь ты, нужен ты Азаряну, — сказал человек в ватнике и тоже пошел на улицу.
— Почему же это я ему не нужен? — заговорил Скавлуков, почему-то обижаясь на этого человека и взвинчиваясь. — Если он шишка на ровном месте, так мы уже и поговорить не сумеем?
Он так и влетел в дирекцию, запыхавшийся, с расстегнутым воротом, и наткнулся на секретаршу, которая спрашивала между тем:
— Вы по какому вопросу, товарищ?
— По… По-человеческому, — сказал он громко, взглядывая на дверь с дощечкой: «Начальник СМП-132», и пытаясь обойти секретаршу, и в то же время замечая, как она отворачивает голову именно с тем выражением, с каким всегда разговаривают с людьми выпившими.
— Марк Ашотович не сможет вас сегодня принять, — сказала секретарша.
— Это что же, — закричал тогда Скавлуков, чувствуя, как кровь приливает к лицу и начинает звенеть в ушах, — это что же, если я простой работяга, а он шишка на ровном месте, то я…
В это время вышел Азарян. Он встал на пороге, очень высокий, с седыми густыми бровями, и жестко спросил:
— По какому вопросу?
Скавлуков молчал, пытаясь спрятать дрожащие пальцы и глядя в пол.
— Из какой бригады? — спросил опять же резко и высоко Азарян, обращаясь уже к секретарше. — Выясните, из какой бригады этот человек, и попросите ко мне мастера. Здесь строительство, а не пьяная лавочка! Всё!
Скавлуков хотел сказать, что он не пьяный и не прогульщик вовсе, а разговор у него человеческий и он еще не знает сам, что сказать… Но уже он знал, что ничего не скажет, потому что всё тут понято не так.
Он опрометью выскочил на улицу и пошел неведомо куда. Но вскоре оказался в том же магазине с поллитрой и незнакомыми ему людьми.
— Чиновники, рыбья кровь! — говорил он кому-то. — Ни одна жилка не дрогнет… Позакрывались, и секретарши как псы цепные… Поцелуй, мол, пробой и ступай домой! А я в Москву пожалуюсь, вы-ку-си-ли?! Я сам поеду, там разберутся, что вы за птички! Я им жизнь свою как на ладошке поднесу: глядите, тонкая, звонкая и прозрачная!
Потом собеседник выпил и ушел, а вместо него появился другой. Он понимал Скавлукова и кивал головой.
— Мне в ремеслухе премию за рационализацию выдавали… И грамоты! Я их полчемодана вожу — вот! Из армии семь штук и тут уже четыре! Я в Москве как на духу… Наша стройка в Госплане отдельной строчкой фигугу… рирует. Они поймут. Столовка, почта да клуб!.. А в столовке воруют. Ты посмотри, она же вечером, после закрытия, целую сумку домой тащит… А трубы — тоже брак!
