— И заметьте, Маркхэм, — сказал Вэнс с улыбкой, — если бы доктор только хотел убить Кайля при помощи статуи Сахмет, следы ловушки не были бы налицо. Если он только хотел убить Кайля, зачем этот отточенный карандаш остался наверху полки? Возьмем теперь ваши прямые улики. Скарабей, найденный около тела, мог быть взят кем угодно из участников вчерашнего совещания и намеренно положен около мертвого тела. Если доктора усыпили при помощи опия, убийца легко мог взять булавку с его стола, так как дверь в кабинет никогда не запиралась. И что было проще взять в то же время финансовый отчет и сунуть его в руку убитого Кайля! Что касается кровавых следов, всякий обитатель дома мог взять теннисную туфлю доктора Блисса из его спальни, сделать отпечатки и бросить туфлю в бумажную корзину, пока доктор спал под действием опия. А завешанное окно во двор? Разве оно не показывает, что кто-то в кабинете не желал, чтобы соседи могли наблюдать за его действиями? Я не Демосфен, Маркхэм, но я бы взялся защищать доктора Блисса перед любым судом и гарантировал бы ему оправдание.
— Конечно, эта ловушка и опий в чашке от кофе бросают совершенно новый свет на дело, — согласился Маркхэм. — А вы что думаете, сержант?
— Не знаю, что и думать, — сознался Хис. — Мне казалось, что дело совершенно в шляпе, а потом мистер Вэнс начал свои тонкие штуки и открыл доктору лазейку. Вам бы следовало быть адвокатом, мистер Вэнс. — Этот термин для Хиса был выражением высшего презрения.
— Ну, сержант, зачем же применять оскорбительные выражения, — запротестовал Вэнс. — Я только стараюсь избавить вас и мистера Маркхэма от глупой ошибки, и что же — за это меня называют адвокатом! Боже! Боже!
— Как бы то ни было, — сказал Маркхэм, — вы доказали то, что хотели. И задача стала еще сложнее и тяжелее.
— Тем не менее, — сказал Хис, — против Блисса имеется еще много улик.
— Верно, сержант, но я боюсь, что эти улики не выдержат серьезного экзамена.
— Вы, очевидно, думаете, — сказал Маркххэм, — что эти улики были намеренно подстроены, что действительный убийца хотел обвинить доктора Блисса.
— Что же в этом было бы необычного? — спросил Вэнс. — Разве история преступлений не показывает много случаев, когда убийца отвлекал подозрения на другого.
— Тем не менее, — сказал Маркхэм, — я не могу не считаться с уликами против доктора Блисса. Раньше, чем совершенно очистить его от подозрений, я должен был бы доказать, что все это было построено против него.
