Луиза предпочла бы встречу попроще. С теми, кого любишь, разговор даже после долгой разлуки продолжается с того места, на котором прервался, вы по-прежнему на одной волне и полны нежности. Но в ее семье всегда так мало разговаривали между собой, были так друг от друга далеки. По их замечаниям она поняла: то, что именно она, «малявка», вышла на первый план, неприлично. Казалось, еще немного – и они заставят ее оправдываться, потребуют извиниться за то, что из-за нее поднялась вся эта суматоха.
Больше всего родных занимали крушение, жалкое существование на острове и трагедия, и Луизе казалось, что ее это принижает. Ей хотелось бы рассказать еще и о том, каким счастьем было это путешествие, какими чудесными были эти несколько месяцев бродяжничества. Одна из невесток постоянно возвращалась к самым ужасным подробностям, и на мгновение ей представилось, как та хвастается в парикмахерской: «Ну да, представьте себе, моя золовушка душила птиц голыми руками и ела их сырыми!» И не поймешь, посмеяться над этим или обидеться на то, как ее выставляют напоказ. Неужели все, что осталось от их отношений, это упреки или попытки примазаться к ее внезапной известности? Луиза винила себя в том, что не сочувствует их прошлым треволнениям. Они-то ни малейшего удовольствия от приключений не получили. Тревога и страх, когда она пропала, – вот и все, что им досталось. Так можно ли осуждать их за то, что они ничего не понимают?
Отец добил ее, сказав: «Как бы там ни было, я же тебе говорил, что путешествие это ни к чему, нет в нем ничего хорошего!»
«Неправда!» – захотелось ей крикнуть в ответ. Пусть это плохо закончилось, но никогда она не жила так полно, так насыщенно, никогда так не наслаждалась жизнью, как во время этого путешествия. Она готова была поклясться, что именно это они ей и ставят в вину, и чувствовала, что не сумеет ничего им объяснить. Она всегда от них отличалась, они ее никогда не понимали и не ценили. Ничто не изменилось. Но сегодняшняя Луиза – уже не «малявка», испытания заставили ее повзрослеть. Они этого еще не заметили, а она не знала, как им это показать, и, побежденная, уткнулась в свою тарелку, как девчонка.
Когда мать спросила, что она намерена делать дальше, может ли сразу же выйти на работу, вернуть себе сданную квартиру, Луиза ответила почти невежливо. Она пока ничего не знает, и это не имеет ни малейшего значения.
Одно, по крайней мере, было ясно: она не хочет, чтобы семья и дальше вмешивалась в ее жизнь.
