— Где-то, более-менее, отсюда. — Снова Шильке ткнул пальцем в карту в совершенно случайно выбранном месте. — Но проверить все это я смогу лишь завтра, когда у меня будут пеленги. Ну и через несколько минут советская радиостанция будет в наших руках.
— Хорошо, — тяжело поднялся Хайгель. — Хорошая работа, — произнес он таким тоном, который на самом деле означал: «А я и так уже от тебя избавился, мудрила!». — Жду завтра в восемь. Это все.
— Так точно!
Шильке прищелкнул каблуками и вышел в коридор, напевая про себя старинное танго. Майор выбежал за ним.
— Вы что-то поете?
— Это так, про себя. В конце концов, я ведь добился успеха.
— Так, а что это вы поете? — Хайгель был чрезвычайно въедливым.
— О, это такой старинный шлягер.
— Какой?
Нет, это уже был практически допрос. Но Шильке обернулся и ответил с теплой улыбкой:
— «Прощай, далекая Аргентина».
Письмо от Холмса экономка передала ему в шесть утра.
— Тот мальчишка, который его принес, — говорила она, — просил немедленно вас разбудить. Сказал, что это важно. Из бюро самого гауляйтера, герра Ханке.
Сонный Шильке протирал глаза.
— Очень важно! — повторяла экономка. — От самого гауляйтера!
— Хорошо, хорошо. Спасибо! — Шильке широко зевнул. — Приготовь мне воду для умывания и завтрак.
— Да, конечно.
— И кофе.
— Будет исполнено.
Сидя в кровати, лейтенант разорвал конверт и вынул сложенный листок.
Майкрофт, это гауляйтер Ханке! Встань в пижаме по стойке смирно и сделай «Хайль Гитлер!»
Шильке начал хохотать. Перепуганная экономка вбежала в спальню.
— Ничего не случилось?
— Ничего, ничего. Гауляйтер пригласил меня к себе на день рождения.
— О-о! Тогда я почищу вам мундир.
И она быстро побежала вниз.
Вольно, — продолжил чтение лейтенант. — Вчера я не успел тебе сказать, какое замешательство ты заварил своей гениальной идеей для связи со мной. Да, Крупманн, конечно, идиот, но, к сожалению, нельзя сказать, что он идиот полный. Наверняка он анализирует причины собственной неудачи. Вероятно, он придет к выводу, что единственной возможностью была утечка или сознательные действия, и тогда он очутится в опасной близости от тебя. Потому я решил тебя никак не подставлять. В своем объявлении ты указал дату появления книжки. И это срок публикации, невозможный для реализации никем во всем свете, если бы такая идея пришла в голову только лишь после того, как во всех подробностях узнал об операции Крупманна. Никто ничего подобного не сделает.
Шильке почувствовал страх. Холмс был прав! Господи Боже!.. Хорошо еще, что в редакцию он отправился в гражданской одежде, хотя тот мужчина с рукой на перевязи наверняка запомнил его лицо. Листок задрожал у него в руках.
