– А ведь мы его пришить должны! – сказал мне Толя, крепче прижимая к себе понимающе улыбнувшегося Некрича. – Слышишь, ты, – повернулся он к Андрею, – если бы не такой день, мы бы тебя уже загасили. Но в праздник не хочется о тебя руки марать. Революцию нужно делать чистыми руками! А тебя мы судить будем, а не просто так. Новым нашим судом, по нашему закону!
Некрич как будто даже с воодушевлением соглашался с тем, что говорилось, всем своим поведением выражая полную готовность предстать перед судом, раз он новый, революционный.
– Я знал, что ты тоже придешь! – сказал он, протягивая мне бутылку.
– Ты-то как здесь очутился?
– Я? Я с народом! – Он поглядел на Колю и Толю. – Да здравствует русский бунт! Счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые!
– Ты что, тоже считаешь, что это революция?
– Конечно! Я же тебя предупреждал! Я же говорил, что со дня на день! И вот этот день настал. Музыка прорвалась! Слушайте музыку революции!
Он говорил что-то еще, но больше я не разобрал, потому что подросток с магнитофоном под мышкой врубил звук на полную мощность, и из динамика понеслось, заглушая все вокруг: «Мои мысли – мои скакуны… Эскадрон моих мыслей шальных…» Девка в короткой юбке с плоским лицом продавщицы продмага стала, закусив губу, рьяно танцевать на своих длинных скучных ногах, сильно мотая из стороны в сторону копной волос. Скоро парня заставили убавить громкость, чтобы услышать, что кричит в мегафон в направлении телецентра окруженный автоматчиками седой военный в бронежилете.
– Крысы, выходите! – доносился его голос с грузовика. – Вы окружены превосходящими силами противника. Ельцин вас предал! Каждому, кто выйдет добровольно, будет сохранено одно яйцо! Выходите, крысы! Сопротивление бесполезно. Даю вам три минуты на размышление. Потом мы откроем огонь на поражение!
– Сейчас начнется, – сказал Некрич, сделал большой глоток из бутылки и облизал мокрые, блестящие губы.
– Неужели стрелять будут? – спросила меня стоявшая рядом пожилая женщина в вязаной шапочке.
– Навряд ли. Помитингуют, как обычно, и разойдутся. Присутствие и энтузиазм Некрича не давали мне при всем желании поверить в серьезность происходящего.
Два грузовика «Урал», проехав сквозь толпу, врезались в стеклянные двери телецентра. Дождь осколков со звоном посыпался вниз. Грузовики подали назад и стали раз за разом таранить прозрачные стены. Большие стекла разламывались сразу на множество частей и, рушась на кабины машин, открывали неосвещенные помещения за собой. Из телецентра вышел солдат с автоматом, его лицо казалось маленьким под большой каской, рот увеличенным от крика: «Люди, назад! Убью! Всем назад!» Толпа подалась от стен, ее возвратное движение дошло до нас. Коля поднес бутылку ко рту и, запрокинув голову, стал торопливо допивать шампанское, точно боялся, что не успеет. Напротив разгромленного входа возник человек с гранатометом. Раздался такой грохот, что у меня заложило уши и я перестал слышать.
