Последний вагон. Я вошел в него, но перед тем, как двери закрылись, высунул голову и, убедившись, что мои преследователи уже сели, выскочил назад. Поезд тронулся, увозя Гурия, кривоносого и стриженого, и я остался на перроне один.
Находиться здесь совсем одному было так странно, что я поспешил к эскалатору, не оборачиваясь на огромный пустой зал за спиной.
Эскалатор поднимал меня к медленно вырастающей в размерах пятиконечной звезде под куполом со вписанными в нее в круге серпом и молотом. По привычке я еще чувствовал погоню за спиной, но, оглядываясь, убеждался, что весь длинный эскалатор позади меня пуст, если не считать нескольких крохотных неразличимых фигурок в самом низу. Офицер на проходной проводил меня длинным взглядом. От радости я едва удержался, чтобы, минуя его, не взять под козырек.
На улице еще светило вечернее октябрьское солнце, неровный шум машин доносился от проспекта Мира. Мимо меня, переговариваясь, шли люди, обыкновенные и ничем не примечательные, а главное, в отличие о тех, которых я оставил внизу, никак на меня не реагирующие, – для них я тоже был ничем не примечателен и обыкновенен. Я обрадовался и пошел с ними.
Теперь я лучше, чем когда-либо, понимал всегдашнее желание Некрича затеряться среди людей, смешаться с ними, раствориться в толпе. Меня радовало, что народу кругом становилось все больше.
Мне было все равно, куда идти, лишь бы рядом со мной были люди, с которыми я чувствовал себя в сравнительной безопасности. Я бы хотел, чтобы толпа стала еще гуще, чтобы мы все сжались плечом к плечу. Разные люди двигались вокруг меня в быстро наступающих сумерках в одном направлении, точно их всех гнал в спину общий ветер, старые и молодые, мужчины, женщины, подростки. Шли, обнявшись, пары, иногда замедляя шаг, чтобы поцеловаться на ходу, шли с детьми, шли с сумками и авоськами, словно только из магазина, шли не торопясь, но и не медленно, в одиночку и компаниями, без сомнения, зная цель движения, но все же как будто гуляя. У торгующих спиртным ларьков выстраивались очереди, покупатели набирали водки или пива и спешили догнать своих. Несколько совсем пьяных с болтающимися головами, выкрикивая невнятное, продвигались зигзагами в ту же сторону, что и остальные, влекомые единым течением толпы. Группы молодых парней обгоняли других, некоторые несли железные щиты, другие – штыри арматуры, промелькнул подросток с топором и еще один с куском водосточной трубы. Несколько битком набитых автобусов обогнало нас, на них развевались темные в сумерках флаги. Затем мимо проехали бронетранспортеры с сидящими на броне солдатами, и бравый пенсионер прокричал им: «Смотрите не стреляйте в народ!»
