– Ну-у, – протянул Некрич, оторвал зубами кусок шашлыка и принялся пережевывать его, целиком уйдя в жевание – все лицо его пришло в движение, кроме застывших глаз, как два винта, удерживающих ходящую массу желваков, губ и щек от того, чтобы разъехаться и распасться окончательно, – а прожевав, извлек изо рта завязшее меж зубов мясное волоконце, внимательно разглядел его, прищурившись, держа двумя пальцами, аккуратно отложил на край тарелки и только после этого закончил: – Как тебе понравилась моя жена?
– Откуда ты узнал, что мы с ней встретились?
– Шашлык – дрянь, – сказал Некрич. – Халтурщики! – И, глядя на девушку в углу шашлычной через несколько столиков от нас, ответил: – Я и не знал, просто предположил. Я же вас обоих ждал, вы оба не пришли. Зато теперь знаю. Так как?
– Ничего себе жена. Красивая.
– Обо мне что-нибудь говорила?
– Говорила.
Скривив рот так, что кожа под правым глазом собралась в складки, он вытащил из зубов еще одно волоконце и погрузился в его созерцание, точно это была единственная на свете вещь, заслуживающая внимания. В его правом глазу, сощуренном больше левого, была тоска человека, знающего все наперед, который если и спрашивает, то только чтобы разговор поддержать.
– Что же?
– Что ты невменяемый, жить с тобой было невозможно, ты изводил ее ревностью…
– Стервь! – сказал Некрич. И, переведя взгляд на меня, повторил: – Стервь.
Девушка в углу шашлычной, которую Некрич некоторое время рассматривал, рубала мясо в такт играющей музыке. У нее было слегка полноватое лицо необыкновенно здорового нежно-розового цвета с большими глазами.
– Как по-твоему, – Некрич кивнул в ее сторону, – похожа на Ирину?
– Ни капли.
– Как бы не так! Очень даже похожа!
– Не вижу ни малейшего сходства. Она толще твоей жены раза в два по крайней мере.
– Это все ерунда, второстепенное, ты не на то обращаешь внимание. Она ест точно так же, как Ирина, жует, облизывается, в этом характер, самое главное, смотри, смотри…
Девушка как раз облизнула полные губы и глубоко вздохнула, глядя на последний оставшийся на тарелке кусочек шашлыка. Ее розовое лицо было печально.
– Она прекрасна! Сейчас я с ней познакомлюсь… – И, лавируя между круглыми столиками, Некрич решительно двинулся к девушке.
Я остался, где был, наблюдая, как Некрич подходит, небрежно облокачивается, становясь боком, локтем о столик, заводит разговор – из-за музыки я не слышу ни слова, – берет из стакана салфетку, небрежно вертит ее между пальцами. Девушка сначала хмурится, у нее почти такие же густые брови, как у Некрича, досадливо передергивает ртом. Он шутит, видимо, удачно, потому что она улыбается, показывая крупные здоровые зубы.
