Я отошла и переключила следующий слайд, отображающий Чикагскую статистику преступности. Судя по выражениям облегчения на их бледных лицах, офицеры были рады, что я убрала эту жуткую фотографию. Наряду с исходными цифрами на экране, я сообщала им о различных видах совершенных преступлений.
— Дело в том, что в округе Бриджпорта, известного ирландского анклава, преступления сильно отличаются от других районов города. Вы могли бы назвать это «территорией банд», офицер Вон.
Если здесь и было что-то, что могло заставить меня уйти, так это человек, пытающийся перебивать меня, не имеющий такого уровня образования, опыта, знаний по данному предмету, как у меня, и, тем не менее, испытывающий необходимость вести себя так, словно он, каким-то образом, знал больше меня.
Я наблюдала, как офицер Вон закатил глаза и покачал головой, все еще не веря тому, что я говорила. Я вздохнула про себя. У некоторых людей были свои склонности и убеждения, и они не отказались бы от них, даже если ты знакомишь их с фактами, они по-прежнему сопротивляются. Почему? Потому что я была женщиной . И не просто женщиной, а женщиной — федералом, что делало меня вдвойне подозрительной, по мнению таких людей, как офицер Вон.
Даже если моего звания и опыта было достаточно для них, чтобы твердо верить в то, что я знала, о чем говорю, некоторые из них продолжали глумиться. Они думали, что знали все лучше меня. Несмотря на тот факт, что я была спецагентом в области организованной преступности в нашем местном отделении и знала это дерьмо, как свои пять пальцев. Такие идиоты, как Вон, предпочитали придерживаться своих предубеждений и расистских наклонностей, делая вид, что знали больше меня о проблемах, которыми мы занимались. Все потому что у них был член, а у меня — нет.
За эти годы я привыкла к такому отношению. Но это все еще, по-прежнему, беспокоило меня, и я не хотела ничего больше, как подойти и выбить из него дерьмо, но сдержалась. Сотрудники правоохранительных органов являлись заведомо мужским клубом, и женщинам, таким как я, приходилось вырывать уважение когтями и бороться за него. Чаще всего мы его не добивались. Даже не приближались к нему. Но все приходило с опытом. Мы могли бы, либо, обмочившись, сидеть в углу и жаловаться на это, либо смириться с этим и делать свою работу, позволив нашим достижениям говорить за себя. Мы должны были иметь кожу толще, чем у слона.
И в ходе своей карьеры я научилась этому. Безграмотные расистские бакланы, как Вон, больше не могли забраться мне под кожу. Идиоты, типа него, были мне до лампочки. Независимо от моего желания стукнуть его по голове, мне удавалось пока держать себя в руках. Еще было предостаточно времени, чтобы доказать, что он не прав. И когда я это сделаю, то хочу быть уверена, что он это поймет. Он и все остальные, раз уж на то пошло. Но сейчас мне нужно было продолжать двигаться дальше. Оставались преступники, которых мы должны были поймать.
