Однако слова Эонеля стерли нагловатую улыбочку с ее лица.
– Ты можешь взять в руки ветку дерева и осмотреть ее. По характерным следам ты поймешь, что с ней сделали: спилили пилой, сломали, отрезали ножом. Я докопаюсь до сути. По магическим следам пойму, что делали с тобой, чтобы у тебя появились эти способности.
Иерра пыталась сопротивляться, ставила мысленные блоки, когда Эонель копался в ее сознании. Однако это было так же бесполезно, как если бы бабочка пыталась потушить пожар взмахами крыльев. Другое дело, что извлекаемые знания были слишком скудными. У мага было ощущение, что все сколько-нибудь значащее было попросту предусмотрительно стерто из ее подсознания. Это злило его, но поскольку других возможностей все равно не было, ему оставалось лишь надеяться, что рано или поздно он сможет по крупицам сложить эту «мозаику».
Иерра пыталась бежать. Из сарая, в котором ее держали, выбраться не представлялось возможным: она сидела со связанными руками, а помещение надежно охранялось снаружи. Тогда она решила попытаться воспользоваться способностями, секрет которых так жаждал узнать Эонель. Попытка переместиться в другое измерение не удалась, зато добавила острых эмоций в скучную жизнь эльфов. Как только Иерра сделала попытку – вокруг раздался чудовищный звук. Казалось, орет какой-то безумный зверь, и его крик усиливается с каждой секундой.
Позже, избитая эльфами Иерра узнала от с трудом сдерживавшего ярость Эонеля, что сарай накрыт магическим куполом. Эльф сказал, что все предусмотрел, и сбежать ей не удастся. Предупредил, что за следующую попытку наказание будет более жестким.
Вот только Иерра была не из пугливых, и давно усвоила, что безвыходных ситуаций не бывает.
Девушка открыла глаза и постаралась отогнать навеянную воспоминаниями дрему. Она подумала, что нужно выбросить из головы неприятные воспоминания и радоваться тому, что они живы и находятся в безопасности. Иерра встала, решив, что пора возвращаться к Астору.
Открыв глаза, Мевир довольно улыбнулся. Впервые за два месяца трудной дороги он проснулся не на земле, а в просторной и мягкой кровати. Тончайшая ткань белоснежных простыней нежно касалась кожи. Воин, уставший за долгие дни пути спать в тяжелой кольчуге, сейчас наслаждался необыкновенной легкостью во всем теле. Он огляделся: покои были залиты утренним светом. Над кроватью, прямо на стене, было вылеплено панно изображавшее скалы и море.
Кроме кровати здесь было резное кресло, сейчас доверху заваленное его вещами, полки с книгами и невысокий стол, единственная ножка которого была выполнена в форме подсолнуха, чьи металлические лепестки поддерживали овальное стекло.
