Наверное, пройдут тысячелетия, а я так и буду сидеть с Вовкой на полу и рисовать фломастерами сказочных чудовищ. Мой странноватый внутренний мир – богатое поле для анализа, но Вовка прекрасно меня понимает, во всяком случае пока.
Через некоторое время мы уехали из больницы. Перед этим врач сказал нам: «Подержим ее тут недельку, посмотрим. Трудно что-то предугадать, все зависит от организма». Игорь стоял рядом, когда это было сказано, и его лицо мгновенно закрылось, захлопнулось, как окошки у избушки на курьих ножках. Неделю я буду Вовке вместо матери, неделя ненормального графика и непредсказуемых проблем. Мне стало жаль его. Самую капельку. Не Вовку, тот спал на кресле в коридоре. Мне было жаль всех тех надежд и ожиданий, что разобьются о быт. Мой благородный идальго все надеется на нормальную жизнь – забавно, что со мной.
Игорь подошел к креслу, где тихо посапывал Вовка, наклонился, поднял его на руки и понес к выходу. Мое сердце вздрогнуло и застучало, как сумасшедшее. Может быть, я ошибаюсь насчет него? Я знаю, я плохо разбираюсь в людях. По большей части потому, что люди создавались без нормальной инструкции и четких указаний по технической эксплуатации. Иногда мне кажется, что у человечества был не один производитель, а не меньше сотни, и далеко не все они выполнили свою работу одинаково хорошо. Нас с Малдером задумывали с разными целями. Его – как выставочный образец или как искушение, с помощью которого можно сводить с ума целые народы. Меня – по недоразумению, изготовили с дополнительным процессором и масштабными базами данных, но забыли установить индикаторы добра и зла и датчики температур человеческих взаимоотношений. Когда меня спрашивают, есть ли у человека внутренний мир, я отвечаю, что да, а иначе что бы рассматривали с помощью аппаратов ультразвуковой диагностики. Как говорят художники, «я так вижу», мои глаза – рентген, но я слепа, когда речь идет о любви.
– Нам пора, – сказал Игорь негромко, чтобы не разбудить Вовку.
– Куда пора? – непонимающе спросила я, посеменив за ними. В машине Игоря, в его вишневом «Опеле» Вовка проснулся и раскапризничался. Он оказался голодным, он недоспал и устал, но со всей иррациональностью маленького человека не знал, чем заняться и куда деть накопившуюся энергию.
– Вовка, а ну, успокойся, а то дядя отдаст тебя полицейскому! – припугнула я племяша, пытаясь остановить его возню на заднем сиденье автомобиля. Попытка не удалась.
