– А я думал, тебе нравится бадминтон.
– Мне нравится играть, мне не нравится участвовать в тараканьих бегах. Меня нервирует мысль, что мне придется занимать какое-то там место. Это ведь достаточно бессмысленно само по себе – четыре человека гоняются за одним воланом, пытаясь заехать по нему ракеткой. Согласен? А когда на тебя при этом еще и смотрят…
– Ты не любишь внимание, верно? Что ж, я рад, что смог помочь.
– Да уж, спасибо, – пробормотала я без ярко выраженной благодарности в голосе, – хотя ты должен понимать, что твоя победа ставит под вопрос мои умственные способности.
– Нет, моя дорогая русалка, – рассмеялся Игорь, – соревноваться с тобой в силе разума я бы не стал. Но блефовать ты не умеешь, это факт. В игре, где все решает наглость, напор и тонкий психологический расчет, ты всегда проиграешь.
– Зато теперь я знаю чуть больше, чем знала до вчерашнего дня, мой дорогой Нептун, – ответила я, подхватив его нравоучительную интонацию. – Теперь я буду в курсе, что любое сказанное тобой слово может быть ложью и может быть использовано против меня. Теперь я точно знаю, что ты врешь, как бог!
– Как Нептун, – поправил меня Игорь, ничуть не смутившись. – Значит, мы оба согласны с тем, что я неотразим?
– Ага. Как вертикально поляризованная электромагнитная волна, – хмыкнула я, вспомнив старую студенческую шутку. Игорь Вячеславович ожидаемо замолчал. Задумался.
– Требуется пояснение, – признался он наконец.
– Ну, она тоже неотразима… в определенном спектре, – пожала плечами я, раздирая свои пепельные волосы расческой.
– Кто?
– Волна. Вертикально поляризованная электромагнитная волна, проходящая под углом Брюстера… не важно. Ключевая информация – ты неотразим. – Я беззвучно выматерилась. Ведь клялась не пугать человека, а? А сама несу всякую чушь.
Игорь снова расхохотался и спросил, в силе ли все, о чем мы договорились. Свидание? И я – в платье, как договаривались. Не на каблуках – это я все же отстояла. Игорь сказал, что это свидание, пожалуй, единственный его шанс увидеть меня в чем-то, кроме драных джинсов, а я пригрозила, что единственное доступное мне платье может оказаться маминым. Это показалось Апрелю даже еще более заманчивым.
Я подтвердила, что приду в этом чертовом платье, хоть и с неохотой, пробормотав себе под нос, что при таком раскладе я могла бы и в турнире поучаствовать. Платье! Уму непостижимо. Какой смысл в официальном свидании двух людей, которые уже видели друг друга вообще без одежды, то бишь нагишом? Не проще ли было мне приехать к нему домой, в его безликую арендованную квартиру, отличительным символом которой стало сухое сувенирное древо познания добра и зла, растущее из декоративных камней? Валяться на его кровати, пить чай, спалить какие-нибудь оладушки – готовить я не умела, но разве это когда-то кому-то мешало?
