– И то, и другое, – кряхтит Дедуня. – Многостаночник. Чуть что не так, закроет нахрен шарашкину контору.
– Всё не наигрались в эту белиберду? Сколько еще нужно опровержений?
– Пока деньги на это дают, столько и будем опровергать. Или доказывать.
– Вы о чем? – встревает Дядюн. – Какие еще знаменитые физики?
– Настолько знаменитые, что его имя тебе вряд ли что скажет. Засекреченный по самое не могу, – ворчит Дедуня. – Есть у нас вялая программа на хлипком допущении, что если контингенту дозированно давать информацию повышенной сложности, то СУР замедлится. Вроде как тонус интеллектуальной мышцы повысится.
– Ха, – сказал Дядюн. – А она есть?
– Что?
– Интеллектуальная мышца?
– У кого как, – ответил Дедуня. – Насчет всех нас я уже сомневаюсь.
– Сегодня она сделала расчет, – говорит Папаня. – И мне кажется, он близок к тому…
– Кажется? – Дедуня.
– Дьявольщина! Именно кажется. Потому что… потому что я уже не понимаю большую часть того, что получаю! Ни черта не понимаю. Это как дошкольнику давать решать интегральные уравнения.
– Ты жалуешься? Насколько мне помнится, это именно твоя идея. Дайте мне Надежду, вычислительный центр, и я переверну весь мир. Разве не твои слова, Фил? Я выбил для тебя и то, и другое, и третье. И что теперь слышу?
– Шеф, вы же понимаете, с чем мы имеем дело.
А у меня появляется ощущение, что сейчас застукают. Однажды такое произошло. Заслушалась и не заметила, как пришла Надежда. У нее случается. Встает среди ночи и идет. Тут как раз Дядюн вышел, на Надежду и наткнулся. Ох, и перепугался он тогда. Еще бы – черные космы висят, голое тело светится от луны, глаза закрыты. В общем, пока они суетились, я бочком в комнату. Шито-крыто. С тех пор я настороже. Поэтому на цыпочках в комнату Надежды и еще раз убеждаюсь, что спит. И обратно.
– Что, если они были всегда? – Папаня говорит. – Что, если все дети – патронажные, а мы этого не замечаем, потому как вся мощь социума направлена на их подавление? Бытие определяет сознание, не разбирая, кто ты и какие у тебя способности?
– А как же синдром угнетения разума? – спрашивает Дядюн.
– Только не говори мне, будто взрослые умнеют, – хихикает Папаня. – Вы, Николай Иванович, про Робинзона слышали? Был в Спецкомитете такой чудак, он с идеей носился, что патронажных надо воспитывать вне общества. Где-нибудь в тайге. Без контактов с цивилизацией.
– Ну-ка, ну-ка, подробнее.
– Без подробностей. Я тогда в эти дела не вникал. Получал рассылку, как и все. Кажется, ему разрешили проект. Где-то в Саянах. Но потом – ничего. Хотя в этой гипотезе социальной обусловленности что-то есть. И вполне соответствует марксизму.
