— Видите ли, у миссис Макбрайд есть дети.
— Да, это верно, — смущенно проговорила мисс Квестед.
— В первую очередь женщина должна думать о детях — до тех пор, во всяком случае, пока они не выйдут замуж и не женятся. Когда это происходит, женщина снова может жить для себя — на равнине или в горах, как ей заблагорассудится.
— Да, да, вы совершенно правы, я просто никогда об этом не задумывалась.
— Если, конечно, все это происходит до того, как становишься старым и немощным. — Она протянула слуге пустую чашку.
— Я теперь думаю, что пусть мои кузины найдут мне слугу в Симле, чтобы было кому помогать мне во время свадьбы, после которой Ронни полностью поменяет слуг. Сейчас ему их вполне хватает, но, после того как он женится, многое неизбежно изменится — старые слуги не захотят мне подчиняться, и я не смогу их за это винить.
Миссис Мур раздвинула занавески и выглянула в окно. Она свела вместе Ронни и Аделу по их собственному желанию, но теперь она уже ничего не могла им советовать. Чем старше она становилась, тем отчетливее видела (она не понимала, было ли это прозрение или кошмар), что важны люди, но не отношения между ними, что вокруг брака создают много ненужного шума и суеты: столетия узаконенной плотской близости не приблизили людей к взаимопониманию. Сегодня она почувствовала это так сильно, словно кто-то сидел рядом и держал ее за руку.
— Видны ли уже холмы?
— Нет, лишь оттенки темноты.
— Кажется, недалеко отсюда мы столкнулись с гиеной. — Она выглянула в нескончаемые сумерки. Поезд как раз пересекал речное русло, неспешно погромыхивая на стыках моста. В сотне ярдов от первого русла было видно второе, за ним третье. Это означало, что где-то рядом начинается возвышенность.
— Да, наверное, это здесь. Дорога идет параллельно железнодорожному полотну.
Адела с удовольствием вспоминала то происшествие; своим сухим и честным рассудком она понимала, что оно встряхнуло ее и заставило оценить все достоинства Ронни. Немного погодя она снова вернулась к своим планам; страсть к составлению планов стала ее второй натурой еще в детстве. Время от времени она возвращалась в настоящее, хвалила Азиза за дружелюбие и интеллигентность, ела гуаву, отказывалась от сушеных сладостей и практиковалась в урду, пытаясь разговаривать со слугами. Однако мыслями она все равно была где-то в обозримом и управляемом будущем, готовясь к тяготам англо-индийской жизни. Она оценивала ее, привлекая в пример Тертонов и Бертонов, а поезд продолжал выстукивать свою бесконечную дробь, сопровождая ею все сказанное мисс Квестед. Поезд шел в никуда, в его вагонах не было ни одного значительного лица — это был обычный местный поезд, затерявшийся на невысокой насыпи, проложенной среди выгоревших на солнце полей. Назначение поезда — а оно у него, несомненно, было — ускользало от разума Аделы. Далеко позади резкими гудками пронзал воздух почтовый поезд, связывавший важные города — Калькутту и Лахор, где происходили интересные события, где живут развитые умные люди. Адела хорошо это понимала. К сожалению, в Индии мало важных городов. Индия — это деревни, поля, поля, потом холмы, джунгли, холмы и снова поля. Местная железнодорожная ветка где-то обрывается, дальше по дороге можно ехать только на машинах, по грунтовым проселочным дорогам тащатся запряженные волами телеги, тропинки разбегаются от дорог и исчезают у горизонта, из-за которого медленно встает огромное красное светило. Как можно охватить умом такую страну? Поколения завоевателей старались это сделать, но бесславно уходили, исчезая со сцены. Важные города — это всего лишь убежища для завоевателей, их ссоры между собой — это всего лишь болезнь людей, неспособных найти дорогу домой. Индия знает об их бедах. Она знает о бедах людей всего мира во всей их глубине. Она зовет: «Придите» — сотнями своих уст, через предметы смешные и возвышенные. Но к чему мы должны прийти? Индия не дает ответа. Она ничего не обещает, она лишь зовет.
