Далее события развивались в нарастающем темпе, и скоро мы оба уже, не сомневались в правдивости кошмарных рассказов о средневековых издевательствах над человеком.
Дней через пять совместного сидения снова ночью заскрипел засов, открылась дверь, и голос привратника объявил:
— Немедленно собирайтесь с вещами.
Куда, зачем нас хотят вести — ничего неизвестно. Сборы были коротки. Все наше движимое и недвижимое имущество находилось на нас.
Несколько позже, несмотря на конспирацию, мы узнали причину перемены камеры. Оказалось, одни из заключенных, не вынося пыток, вырвался из рук палачей и, выбежав из конвейера, бросился с третьего этажа в пролет лестницы. После больницы, последний с переломанными ногами и руками был помещен в нашей «уютной» комнатке.
После этого случая все окна и пролеты лестниц были заделаны решетками. Последняя возможность покончить с собой таким путем отпала. Жертва не могла ускользнуть из рук следователя, хотя бы и на тот свет. От нее требовалось обязательно раскаяние в несодеянных страшных преступлениях с указанием завербованных участников заговора.
Ночной путь наш оказался очень коротким. Пройдя мимо двери № 21, нас втолкнули и камеру № 19, каковая и приютила меня до 30 июля. В ней я окончательно познал цену советской демократии и испытал на себе работу конвейера.
Несмотря на некоторый уже тюремный стаж, неожиданности одна за другой поражали меня.
Позже я неоднократно на себе испытывал магическое действие скрипа засовов на нервную систему в ночное время. При этом звуке все находящиеся в камере вскакивают и, дико озираясь, ждут дальнейших событий. Состояние это понятно, так как обычно ночью уводят приговоренных на расстрел.
Пойдя в камеру, я невольно остановился пораженный. Это была уже не тихая одиночка, а достаточно людное общежитие. Спертый, зловонный воздух ударил и нос. Какой-то человек с громадной копной седых полос сорвался с места и дико, бессвязно бормоча, замахал руками перед моим лицом. Выкрики этого помешанного и десятки устремленных горящих глаз подействовали крайне угнетающе. Мелькнула мысль:
— «Это вероятно камера для душевнобольных».
Общество помешанных, шпионов, диверсантов, вредителей, террористов, как я представлял новую кампанию, мне совсем не улыбалось.
Но каково же было мое удивленно, когда я услышал голос:
— Привет товарищу полковнику, и вы здесь?
Другой подходит вплотную и, протягивая руку, произносит:
— Не узнаете? Полковник Измайлов. Ничего, у нас компания неплохая, чувствуйте себя как дома, и рассказывайте новости.
