— Товарищ полковник, это вы.
Отвечаю с улыбкой — «Я».
— Да ведь вас уже расстреляли, откуда же вы взялись.
— Вероятно еще не расстреляли, если беседую с вами, а взялся я прямо из тюрьмы.
Мой сосед вскрикивает от неожиданности и удивления:
— Товарищи, смотрите, среди нас наш полковник.
Немедленно становлюсь центром внимания. Говорить ничего не могу, так как чувствую, что сейчас расплачусь, как ребенок. Прошу меня отвезти в Автогородок и дать немного успокоиться. Летчики на руках подсаживают в машину. И вот я уже перед дверью своего приятеля. Сбрасываю истлевшие тюремные одежды и с наслаждением погружаюсь в ванну. Временами кажется, что это только сон, и сейчас все снова исчезнет. Но кончаю мыться, выхожу из ванны, а любезный хозяин одевает меня в чистое белье, костюм и свои ботинки. На столе уже приготовлены всякие вкусные вещи и рюмка водки. Невольно вспоминаю, как часто в камере, будучи голодным, я закрывал глаза и мысленно предавался чревоугодию. Но что случилось? Чувствую, что ничего не могу есть. Вероятно, наступила неизбежная реакция. Трогательное отношение ко мне летчиков было лучшей наградой за все мучения и издевательства.
Ранее я всегда подшучивал над другими и был уверен, что так называемые «истерики» принадлежность исключительно женского пола. Но оказалось, что и мне с ними пришлось познакомиться. Когда друзья в честной кампании проявляют к тебе исключительную любовь и внимание, а на столике патефон наигрывает грустно-задушевную мелодию, — нервы окончательно сдают. Как видно, уж слишком резкий контраст между тюрьмой и действительностью. Дружеские, полные любви и участия слова окружающих лишают окончательно самообладания, и конвульсия содрогает когда-то исключительно здоровое тело и нервы. Но минутная слабость проходит. Беру себя в руки, прошу извинения и поднимаю бокал за своих лучших друзей.
Дней через пять, тепло расставшись со своими питомцами, уехал в Москву. Настроение самое прекрасное. Сердечное и искреннее отношение летчиков заставило снова полюбить людей и забыть кошмар прошлого. Еду полный надежд и желания поскорей получить назначение и с жаром взяться за любимую работу. В душе не было ни обиды, ни злобы, но так же бесследно исчезла вера и уважение к вождям. Хотелось искренне восстанавливать разрушенный воздушный флот. Работать, не покладая рук, для любимой родины. Но не было уже слепого поклонения и наивной веры в «самую демократическую конституцию в мире. Личная обида, несмотря на все издевательства, отодвигалась на задний план.
