Приближался большой праздник белого бога. На одну из вечерних молитв собралось много народу, были люди и из окрестных селений. Голос Бартоломео торжественно звучал под сводами храма, органная музыка лилась, волнуя сердца.
Абуна, или на их языке священник, рассказывал о муках Иисуса, принявшего на себя страдания людей. Все были поглощены его словами. Даже лес притих, вслушиваясь в проповедь отца Бартоломео.
Перед образами зажглись лампады, люди склонили колени в жаркой молитве. Дверь храма была настежь раскрыта, и на паперти лежал широкой полосой свет от сотен свечей. Казалось, образ бога сейчас витал над головами прихожан: настолько глубоко молящиеся прониклись взволнованной проповедью священника.
Отец Бартоломео простер руки к небу, его седые волосы стали огненного цвета, лицо передавало страдания Иисуса. Он был сам похож на божество, явившееся из бездны наступающей ночи.
Вдруг люди в храме заволновались. Последние ряды, что были ближе к входу, уже не слушали проповеди и все время, смеясь, оборачивались к двери. Смех передавался другим. Лицо отца Бартоломео стало страшным от возмущения при виде кощунствующих в храме прихожан. Но когда он бросил свой взгляд на входную дверь, то смутился не меньше прочих.
В проеме двери стояла большая белобородая обезьяна. Забавно оттопыривая губы и обнажая острые клыки, она била огромными кулачищами себя в грудь так, что та гудела, как барабан.
Проповедь была сорвана. Все принялись разглядывать чудовище, пришедшее сюда из соседнего леса. Священник негодовал, а обезьяна, не смущаясь, продолжала колотить себя в грудь. Но в следующий миг она одним прыжком бросилась в темноту и исчезла.
Люди, еще минуту назад слушавшие проповедника в трепетном молчании, давя друг друга и улюлюкая, хлынули на паперть. Священник остался один в гневе и отчаянии.
— Ничего необычного в появлении обезьяны не было, — смеясь, продолжал Тесемма, — они часто забредают в наши селения, когда им хочется поживиться чем-либо лакомым. Живя всегда близко от человека, обезьяны привыкают к нему и при встрече уходят нехотя, как бы обиженные, что им помешали.
Но появление белобородой обезьяны показалось людям странным. Обычно к селениям приходят мартышки и павианы, белобородая же обезьяна более осторожна.
Ну как бы там ни было, а проповедь была сорвана. Люди, повеселившись, стали расходиться по домам. Вскоре потухли огни в храме, и отец Бартоломео, повесив на дверь замок, поплелся к себе, удрученный происшедшим случаем.
