Внутренний голос что-то возражал, пытаясь докричаться до разума, но Антон его не слушал. Сейчас ему не хотелось думать о том, что в действительности самое сложное не позади, а впереди. Что продажа наркотиков может оказаться непосильной задачей для него, Антона. Что его запросто могут «кинуть», а то и убить. Что, ступив на этот скользкий путь, он окажется вне закона, где искать защиты будет не у кого. Что, обзаведясь новым паспортом, он будет не в состоянии проверить, насколько убедительна фальшивка, пока не предъявит ее блюстителю закона. И даже в случае, если повезет и он провернет сделку, на руках у него окажется целая куча грязных денег, которые не так-то просто пристроить на банковский счет, не привлекая к своей персоне повышенного внимания.
В настоящий момент ум Антона не предстоящие задачи просчитывал, а первоочередные, насущные. Как не выдать себя ни взглядом, ни жестом, когда примет у Филимоновой ключи и отправится к машине. Куда податься потом, когда заберет груз. Где обзавестись деньгами, чтобы уйти в подполье месяца на два. Думать об этом сейчас было некогда да и незачем.
Точно так же Раисе Филимоновой было не до размышлений о далеких перспективах. Она тоже была настроена на решение первоочередной задачи. Ее движения были быстры, легки и исполнены вкрадчивой кошачьей грации. Ключ зажигания на брелоке с колечками «ауди» она взяла в левую руку. Правой рукой достала из сумки пистолет и отключила пальцем предохранитель. Сверху набросила легкую ветровку. Повела бровями, разгоняя морщины на лбу. Сглотнула, чтобы избавиться от раздражающей сухости во рту. Вернулась к мужчинам.
Неделин сидел за столом, бесцельно катая в пальцах сигарету, вытащенную из пачки. Он взглянул на Филимонову со спокойным любопытством. Если бы она задержалась в соседней комнате, это любопытство могло бы смениться профессиональной подозрительностью бывшего полицейского. Но Филимонова была слеплена из того же теста, поэтому все точно рассчитала.
— Вот, — сказала она, протягивая руку с ключом.
Антон посмотрел на него с плохо скрываемым вожделением. Филимоновой он не казался ни красивым, ни просто интересным парнем. Возможно, потому что он был фальшив насквозь. Не красила его и затасканная одежда с чужого плеча: допотопная клетчатая рубашка, тесноватые спортивные штаны, врезавшиеся в промежность, совершенно неуместные для этого наряда туфли с удлиненными, ровно обрубленными носами. Белая повязка, довершающая наряд, была испачкана не случайно, как подозревала Филимонова. Парню хотелось выглядеть несчастным и более слабым, чем на самом деле. Это избавляло его от лишних вопросов и подозрений. Так он полагал.
