— А забывчивостью не страдаете? Как, Барсуков?
— Нет, не страдаю.
— Страдаете. Римма Гордеева, соседка вашей тещи, в двадцать минут третьего столкнулась с вами у булочной. Еще трое — чуть раньше, чуть позже — видели издали.
— Издали могли и ошибиться.
— Знают они и вас и двойняшек.
— Возможно, выводил ребят проветрить? Да, в самом деле, гуляли. Хорошая была погода.
— Ага, припомнили. Надеюсь, припомните и маршрут прогулки?
— Бродили, где позеленей, без маршрутов. Какая разница?
— Когда нет разницы, не спрашивают. Моя задача — выявить свидетелей. И похоже, вы единственный, кто мог видеть вблизи преступников или их мотоцикл.
— С чего вы взяли?
— Вот схема, прошу. — Томин придвигает Барсукову густо исчерченный лист. — Вас видели, когда вы с ребятами шли по направлению к шоссе. Затем вы свернули на тропинку и неизбежно должны были выйти к задам универмага. Причем как раз в то время, когда воры собирались удрать!
— Товарищ Томин, я отец-одиночка. У меня психология сдвинута: сфокусирован на ребятах. Что вокруг — не замечаю.
— Но вы не слепой. А для нас чрезвычайно ценна любая мелочь, которую вы могли приметить!
— У вас дети есть?
— Не выбрал времени обзавестись.
— Дам напрокат своих. Вы с ними пройдитесь. Один в лужу лезет, другой какую-то пакость в рот тащит. Меня вон люди видели, а я их нет!
— Не преувеличивайте. С Риммой Гордеевой вы поздоровались.
— Машинально. Если б я даже вышел к задам универмага, я бы мог ни мотоцикла не заметить… ни этих самых… Но я не выходил. С середины тропинки мы повернули обратно.
Минутами Томин убежден, что Барсуков врет, минутами — сомневается. Но заставить его сказать больше средства нет.
Тройка заседает в кабинете Знаменского.
— Дело я прочел, — говорит Пал Палыч. — Материала для версий маловато… Вопрос первый: кто наши противники?
— Грабители точно выбрали объект, — берет слово Томин. — Изучили обстановку. Заранее тренировались, это безусловно. От взлома двери до исчезновения уложились в восемнадцать — двадцать минут. Действовали четко и быстро.
— Добавь наглость, — замечает Кибрит. — Средь бела дня.
— Но наглость новичков или наглость людей опытных? — постукивает Пал Палыч карандашом. — Несмотря на четкость, улики остались. Самоконтроль давал осечки.
— То есть ты скорей за наглых новичков? — подхватывает Томин. — В порядке возражения назову известного Сыча. Уж на что был матерый! На что умел заметать следы! А не он ли оставил нам электробритву с отпечатками пальцев? А в другой раз — чистый анекдот — собственный служебный пропуск!
