Конечно, покупаю: мальчика гонял из-за меня. Так-то дела делаются! Скверно, - чем старше становлюсь, тем больше и больше сочувствую кооперативам; и все больше и больше через эту серую лавочку мне сквозит человеческая мирная, хорошая жизнь.
В раздумьи о большом вопросе, почему все это не ладится, - хочу зажечь папиросу и вынимаю спички.
- Стой, стой, - закричал кто-то возле меня и дернул меня за рукав.
- Что такое? - удивился я.
- Акциз, - ответил он.
И, вынув свою зажигалку, поднес к моей папиросе.
- Этот огонь, - пояснил он, - без акциза, зачем платить, когда можно и так обойтись?
И сам закурил от того же самого огонька, противного государству.
Разговорились, зашли в трактир чаю попить. Он, оказалось, занимается скупкой ботиков у ремесленников по деревням и уж он-то выберет мне настоящие, только просит, чтобы потихоньку.
- Зачем же потихоньку?
- А вот чтобы не платить этого...
- Акциз? - догадался я.
- Ну, да: поймают, я разорился.
Так встретил я человека, совершенно враждебного государству, но он оказался враждебным и кооперации: он ненавидит кооперацию и уверяет меня, что она никогда не может быть торговой силой и раздувается насильно.
- Потому что, первое, свой карман всегда ближе, я работаю только для своего кармана, а кооператор - для чужого: мое дело успешнее; второе, я служу одному господину, своему карману, а кооператор двум - и кооперации, и своему карману, значит, опять мне способнее; третье, я никому не обязан отчетом, мой карман - мой банк, а кооператор ведет книги; четвертое, если я свой карман сознаю, то я и чужой сознаю, потому я всегда с покупателем любезен и ласков, а кооператору наплевать на вас...
Не могу припомнить дальнейшие доводы кулака против кооперации, их было, кажется, около десяти. Мне было не по себе, не мог я этому человеку из другого мира сказать свои доводы за кооперацию, что сила ее в соединении, что это момент, когда сила вещей преобразуется в моральную силу, ту силу, которой человек покорил всякую тварь и уложил ее у своих ног, силу, которой и я вижу насквозь этого карманника, а ему меня никогда не узнать... Ничего этого я не мог сказать и только сослался на государственную власть, направленную теперь против "своего кармана".
- Ну, да, - быстро и боязливо согласился он, - против этого я ничего не могу сказать и мало понимаю в этом, вот в Германии, слышал, ну, нам-то что в этом?
- Мы должны помогать.
- Почему же другие-то не хотят помогать ей?
