— Молодцы мы или не молодцы, — с улыбкой отозвался Сенявин на восторги своего боевого товарища и помощника, — а после сей победы положение наше стало прочным. Турки заперты в Дарданеллах. Не в силах предпринять против нас что-либо серьезное и французы. Вот за это, друзья мои, давайте и выпьем еще раз!
Когда пир уже подходил к концу и пирующие заметно отяжелели, Сенявину доложили, что из Петербурга прибыл курьер со срочным пакетом.
— Где же он, ваш курьер? Тащи его сюда, — сказал Сенявин.
Курьером оказался молоденький лейтенант, почти мальчишка, такой чистенький, такой ухоженный, словно за ним не было многих тысяч верст трудной дороги.
— От его высокопревосходительства адмирала Чичагова, — отчеканил курьер давно приготовленную фразу и подал Сенявину пакет.
— Стоп! — остановил его командующий. — Прежде должен выпить с нами. За нашу победу! — добавил он, как приказ, и обратился к матросу, обслуживающему господ офицеров: — Алексей, подай сюда чистый кубок, да выбери побольше.
Напрасно лейтенант отчаянно мотал головой, отнекивался, уверяя, что сроду в рот не берет хмельного. Сенявин был неумолим.
— Или кубок, или за борт!
Лейтенанту пришлось-таки выпить. Только после того как в кубке не осталось даже глотка, Сенявин принял пакет, на глазах у всех распечатал и тут же принялся читать вложенные в него бумаги. Лицо его сделалось серьезным, потом выразило досаду. Было видно, что пакет не обрадовал его. Веселье за столом угасло. Офицеры вспомнили о своих кораблях, неисполненных делах и стали один за другим выходить из-за стола. Командующий их не удерживал.
— Да, да, можно идти, — рассеянно отвечал он на просьбы разрешить удалиться.
Арапов решил, что ему тоже лучше уйти, и направился в свою каюту. От выпитого вина слегка кружилась голова. Хотелось воды — обычной, холодной, но в каюте не оказалось ни одной капли. Вахтенный матрос, к которому он обратился, пообещал это дело быстро исправить.
— Сей момент, ваше благородие, сей момент!..
Захватив жбан, он побежал вниз, где хранились бочки с водой. Ждать его почти не пришлось. Он вернулся минуты через три с полным жбаном. Кроме жбана, в руке у него была еще оловянная кружка.
— А это зачем? — удивился Арапов, показывая на кружку.
— Тут у меня тертый хрен, ваше благородие, — отвечал матрос. — С водичкой зело хороша штучка, хмель как рукой снимает.
Он вел себя несколько развязно, но обижаться на него было просто невозможно. В выражении его больших синих глаз было что-то наивно-плутовское, что заставляло невольно улыбаться.
