Но вот наконец наступил день, когда по приказу главнокомандующего барабанщики забили генеральный марш и полки двинулись в путь. Все были уверены, что фельдмаршал поведёт их на Кёнигсберг. Занять этот город уже ничто не могло помешать. Корпус Левальда разбит, а других прусских войск поблизости нет…
— Кёнигсберг, — обсуждали меж собой солдаты, — это хорошо. В Кёнигсберге — хлеб, фураж. В Кёнигсберге — лазареты. Там можно наконец стать на зимние квартиры.
Полки шли с подъёмом. Одна песня сменялась другой. Но вот прошли несколько вёрст, и из главной штаб-квартиры неожиданно последовал приказ: кампанировать[16]… Люди были разочарованы. Вот тебе и Кёнигсберг! Вот тебе и зимние квартиры! Уж не задумал ли фельдмаршал зимовать в палатках?
А вокруг, куда ни глянь, уже давал о себе знать сентябрь: желтели леса, жухла трава на лугах. Хотя стояли ясные дни и солнышко ещё грело, по ночам в палатки вползал такой холод, что солдаты натаскивали на себя всякое тряпье, какое только попадалось под руку.
Надежды на добрые перемены вновь овладели людьми, когда из Петербурга вернулся граф Панин. Все понимали: Панин не мог приехать просто так, без ничего. Какие-то указания должен привезти. Если не от самой императрицы, то хотя бы от Конференции или военной коллегии.
Ждали созыва военного совета. Нельзя было оставлять главных командиров в полном отчуждении. Они имели право знать, что их ожидает впереди.
Главнокомандующий созвал военный совет уже на второй день после возвращения Панина из Петербурга. Однако военачальники не услышали от него того, чего ждали. Апраксин вообще не стал говорить о планах кампании, а ограничился коротким заявлением о необходимости возвращения армии за реку Неман.
— Это приказ Петербурга? — спросил кто-то, не подымаясь с места.
— Приказа такого нет, и всё же мы должны взять направление на восток.
— Не понимаю, — недовольным голосом заговорил генерал Сибельский, — почему мы должны идти именно на восток, а не на запад? Разве с Пруссией уже заключён мир?
— Мира нет, но так нужно. У нас кончается продовольствие, нет фуража. Да и холодно становится.
— На каком основании вы решили, что у нас нет фуража?
— На основании поданных мне рапортов.
— Но я лично такого рапорта не подавал.
— И я не подавал. И я… — послышались голоса с мест.
Апраксин вспыхнул:
— Я не потерплю возражений. Решение принято, и вам придётся его выполнять. Это всё, что я могу сказать. Ордер о порядке движения получите от дежурного генерала.
