В Несвиже Ермолов находился уже более года.
Всё притерпевается, пообвык и он к новому месту.
И здесь нашлись близкие по духу люди, хотя Ермолов по-прежнему тосковал по Смоленску, по сборищам в самом городе и Смоляничах, то конспиративно-деловым, то праздно-весёлым, по единомышленникам «канальского цеха» Каховского.
В часы тоски и уныния спасали письма брату, которые чаще всего он писал шифром, на «итальянском диалекте», но порою не удерживался и давал пищу желчному уму открыто.
Катилось к закату очередное лето красное, лето 1798 года…
Ермолов, завострив конец гусиного пера, неподвижным взором уставился в тёмное оконце, за которым неясно угадывались синие контуры деревьев, а над ними, на кресте далёкой колоколенки, кротко блестела полночная луна. Наступало 20 июля — день славного пророка Илии. Как это говаривал Горский? «До Илии — тучи по ветру, после Илии — против ветру… Придёт Илия — принесёт гнилья. Илия грозы держит, на огненной колеснице ездит…» Где-то он сейчас, весёлый, неунывающий фейерверкер? Служит ли, не замучен ли порядками, введёнными новым начальником артиллерии Аракчеевым? Ах, сколь легче было в военном Кавказском походе, где из-за каждого камня могла вылететь меткая пуля горца, чем в этой бессмысленной прусской муштре под начальствованием скота Эйлера и под высочайшим наблюдением его гатчинского величества Бутова!..
Конечно, много всякого беспорядка осталось в армии от екатерининского царствования. Взять хотя бы их прежнего батальонного командира Иванова, который был горьким пьяницей. Этот Иванов во время производимых им учений имел обыкновение ставить позади себя денщика, снабжённого флягою с водкой. По команде Иванова «Зелена!» ему подавалась фляга, которую он быстро осушал. После того он обращался к артиллеристам со следующей командой: «Физики, делать всё по-старому, а новое — вздор!»
Рассердившись однажды на жителей города Пинска, где было нанесено оскорбление подчинённым ему батарейцам, Иванов приказал бомбардировать город из двадцати четырёх орудий, но благодаря расторопности офицера Жеребцова снаряды были поспешно заменены холостыми. Пьяный Иванов, не заметивший этого, приказал по истечении некоторого времени прекратить пальбу. Вступив торжественно в Пинск и увидев в окне одного дома полицмейстера Лаудона, он велел выбросить его из окна…
Новый батальонный командир князь Цицианов, брат участника Кавказского похода, был не в пример достойнее.
