— Ну что ты орёшь, как пьяный мужик, в лесу заблудившийся, ваше высокопревосходительство, — раздался рядом густой бас старого гренадера.
— А, это ты, Николай, — кисло улыбнулся сановник. Он не очень-то любил этого своего дальнего родственничка. Его коробило от солдатских шуточек и простоты повадок. — Я вот дочку потерял, Наташеньку, и потянула же нас неладная на эту Масленицу любоваться.
— Да здесь она, твоя красавица, с красными молодцами, как и положено на гулянье, веселится, — ответил, широко улыбаясь, Николай Михайлович и отступил в сторонку.
За его широкой спиной стояла Наташа и, улыбаясь, уминала большущий белый печатный пряник в окружении Муравьёвых.
— С какими ещё молодцами? — встревоженно воскликнул адмирал, но, увидев братьев, успокоился. Они знали Наташу с детства, были приняты у него дома, так что в этом ничего зазорного для чести дочери не было.
— Папа, я хочу скатиться с горки! — выкрикнула возбуждённая Наташа, доедая пряник.
— Да ты что, спятила, голубушка? — У Николая Семёновича его седые брови аж подпрыгнули на лбу. — Где это видано, чтобы дочка министра с горок каталась со всем этим людом? Да твою маму удар хватит, если она узнает об этом.
— А она ничего не узнает, — решительно заявила девица и, опершись на подставленную руку Николая Муравьёва, побежала вместе с ним к лестнице на высокую гору.
— Вы не беспокойтесь, Николай Семёнович, мы с ними пойдём и проследим, чтобы всё было в порядке! — крикнул Александр и кинулся вместе с братом Михаилом за убежавшей далеко вперёд парочкой.
— Наташа, остановись, не смей этого делать! — выкрикнул адмирал, но уж больно неубедительно, хорошо зная, что молодёжь уже ничто не остановит.
— Да брось ты так волноваться, тёзка, пойдём под Колокол и дерябнем по маленькой, — фамильярно взяв под руку его высокопревосходительство, увлёк сановника гренадер с сизым носом.
— Ох, что я Генриетте-то Александровне скажу? Она же нас дожидается у кареты, — всплеснул руками адмирал.
— Да чего там говорить с ней, — успокаивающе похлопал его по плечу ветеран Измаила, заводя родственника в трактир с крышей в виде высокого шатра, выкрашенного в зелёный цвет, похожего на колокол, где можно было выпить вина, водки или любимых русским людом разных настоек на травах и фруктах. — Баба с воза — кобыле легче, — добавил Николай Михайлович, садясь за столик, распахивая полушубок и повелительно подзывая полового.
А молодёжь в это время уже неслась на санках с огромной горки. Ледяная пыль била в лицо. Николай, сидевший сзади Наташи и придерживающий её за талию, наклонился и поцеловал дальнюю родственницу в розовую щёчку. В тот же момент испугался того, что сделал, и зажмурился от ужаса. Но голова в кокетливом чепчике из рыжей лисы повернулась вполоборота. Наташа смеялась. Николай тогда снова поцеловал её, теперь уже в уголок губ. Сани катились долго, вынесли молодёжь аж почти на Дворцовую площадь.
