— Сейчас и идём к матушке Ксении, она в своём покое.
Ксения Шуйская помнила, как царь Фёдор и царица Ирина обручили Машу и Михаила, потому супротивничать не стала. Подойдя ко всем троим, застывшим у порога, сказала:
— Я девицу Марию отпускаю к венцу и велю ей любить и жаловать супруга так же, как мы его любим.
— Спасибо, матушка-боярыня, исполню твой завет, — с поклоном ответила будущая боярыня Мария Михайловна.
— В Суздале-то в храме Пресвятые Богородицы помолитесь за меня, — с улыбкой добавила княгиня Шуйская.
Повеселевшие от первой удачи Михаил, Маша и Артемий отправились искать Степана Васильевича. Найти его было трудно. Неугомонный, во всё вникающий, он целыми днями обходил дворцовое хозяйство, всюду присматривал за порядком. Он сохранил всё, что сложилось при старшем брате, и теперь лишь пытался добавить своё в домовый царский обиход. Нашла троица Степана Васильевича в винных погребах. Он пересчитывал с дьяком винные запасы, бочки с медовухой, с пивом и брагой, зная, что с появлением во дворце Бориса Фёдоровича вино и прочее потекут в столовую палату рекой.
— Что ж ты, Шеин, пришёл с ратью? — спросил звонким голосом сухопарый, быстрый на ногу Годунов.
— Так нужда привела нас к тебе, батюшка-боярин, — начал Михаил. — Помнишь, как меня и Машу государь и государыня обручили и свадьбу наметили на Масленицу? Год уже с тех пор миновал, а мы с Машей всё ещё жених и невеста.
— И что же, в храм, что ли, вас отвести?
— Отпусти меня, батюшка-боярин, на три недели. В Суздале нам надо венчаться, там родители Марии Михайловны. Вот и вся моя просьба, Степан Васильевич.
— Я-то отпустил бы: негусто ныне в трапезной, подавать обеды некому — да вот что государь скажет. Ты у него на особом счету.
— Как же теперь быть?
— Так и быть, что собирайся с Марией Михайловной в дорогу и поедем вместе в монастырь к государю-батюшке. Там он и молвит своё слово. Да быстро собирайтесь, не медлите!
— Мигом мы, одна нога здесь, другая там, — ответил Михаил и, взяв Машу за руку, увёл её. Следом скрылся и Артемий.
Борис Фёдорович в этот день встречался с зодчими. Задумал он поставить в Новодевичьем монастыре храм в благодарность сестре, уступившей ему трон. Зодчие пришлись ему по душе, и храм, какой они изобразили на бумаге, понравился Годунову. Пребывая в хорошем расположении духа, он принял Михаила и Машу приветливо, а выслушав, долго присматривался к жениху и невесте и сказал:
— Я не провидец, но вижу в вас сильную супружескую чету, потому даю вам волю на четыре недели. В них и ваш медовый месяц войдёт. Славен Суздаль, и я бы хотел там побывать.
