Он встал и поцеловал ее. Сначала она отвечала ему робко, но затем стала целовать крепко, страстно, с силой прижимаясь к его груди. Однако тут зазвонил телефон, и Люси прервала поцелуй.
— Вот черт, — пробормотала она и нехотя подняла трубку. По ее интонации он понял, что это кто-то из родственников или друзей семьи. Судя по всему, звонили откуда-то издалека и узнали о случившемся несчастье совсем недавно. Люси опустилась на стул рядом с телефоном и принялась что-то говорить в ответ на соболезнования. Затем она коротко рассказала о происшедшей трагедии. Уит пододвинул к ней ее стакан с чаем, и она благодарно похлопала его по руке. Чтобы не мешать ей, он ушел в гостиную.
Бутылка «Гленфиддика», из которой он наливал себе прошлой ночью, по-прежнему стояла на столе. Он взял ее в руки и только сейчас заметил бирку на золотой ленточке, висевшую на горлышке. На ней была надпись от руки: «Чтобы вспоминать дни минувшие. Стоуни». Уит поставил бутылку обратно в бар. Теперь встреча с Сюзан Гилберт не обещала уже ничего приятного, и он решил, что, возможно, ему чуть позже понадобится это виски.
«Я люблю тебя», — сказала ему Люси. Эти слова вызвали в нем легкую счастливую дрожь, волнение и предчувствие новых возможностей, открывающихся перед ним.
В дверях появилась Люси. Она снова была бледна — румянец, появившийся после их поцелуя, исчез.
— Когда я закончила разговор с одним из старых армейских приятелей Пэтча, позвонили из управления шерифа. Они хотят, чтобы я к ним приехала. Для допроса.
Похитители завязали Клаудии глаза куском плотной бархатистой ткани, отвратительно пахнувшей составом для полировки лодки. Невидимые руки подхватили ее под мышки, поставили на ноги и направили вниз, к каютам. Рядом она слышала тяжелое дыхание постоянно спотыкавшегося Бена.
Воздух в каюте был горячим и неподвижным. Ее толкнули на ковер, устилавший салон лодки. Клаудии связали руки впереди, затем захлестнули этой же веревкой ноги и снова завязали на руках. Узлы получились толстыми, как кулак. Неподалеку она слышала прерывистое, как у большой усталой собаки, дыхание Бена.
— Вас обязательно арестуют, — сказал Бен.
— Сомневаюсь, — холодно ответил Дэнни.
В его голосе чувствовалась решимость, которой не было, когда он говорил с Клаудией. Она слышала, как он ходит взад-вперед, очевидно разглядывая их, как тарпонов призовых размеров.
— Где дневник? — спросил Дэнни. — Где изумруд?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — глухо произнес Бен.
