Дело не спорилось.
Чтобы утешить себя, я принялся рассказывать сыну всякие истории.
Случайно я вспомнил историю, которую мне в свое время поведал Нодье. Там шла речь о четырех молодых людях, причастных к Соратникам Иегу и казненных в Буркан-Бресе при самых драматических обстоятельствах.
Одному из них, которому оказалось труднее всех умереть, вернее, которого стоило наибольших трудов умертвить, было всего девятнадцать с половиной лет.
Александр с большим вниманием выслушал мой рассказ.
Когда я кончил, он сказал:
— Знаешь, как я поступил бы на твоем месте?
— Как?
— Я бросил бы «Рене из Аргонна», который никак не клеится, и вместо него написал бы роман «Соратники Иегу».
— Но подумать только, ведь «Рене» уже больше года у меня в голове и почти закончен.
— Ты никогда его не завершишь, раз до сих пор не кончил.
— Может быть, ты и прав, но мне придется затратить добрых полгода, чтобы новый замысел созрел до такой степени.
— Обещаю, что через три дня ты напишешь полтома.
— Значит, ты готов мне помочь?
— Да, я дам тебе двух персонажей.
— И это все?..
— Ты многого хочешь! Дальше действуй уж как знаешь: я занят своим «Денежным вопросом».
— Ну так что же это за персонажи?
— Английский джентльмен и французский офицер.
— Посмотрим сначала англичанина.
— Идет!
И Александр нарисовал мне портрет лорда Тенли.
— Твой английский джентльмен мне подходит, — заметил я. — Теперь обратимся к французскому офицеру.
— Офицер — фигура загадочная, он изо всех сил рвется к смерти, но ему никак не удается умереть; и вот всякий раз, как он хочет быть убитым, он совершает новый блестящий подвиг и получает более высокий чин.
— Но почему он так жаждет смерти?
— Потому что ему опротивела жизнь.
— А почему ему надоело жить?
— Вот в этом-то и секрет романа!
— Но ведь в конце концов придется его раскрыть.
— На твоем месте я не стал бы этого делать.
— Читатели все равно потребуют.
— Ты скажешь им, чтобы сами доискивались; оставь какой-то труд на их долю.
— Милый друг, меня засыплют письмами.
— А тебе незачем на них отвечать.
— Конечно, но для душевного спокойствия мне необходимо знать, почему мой герой так рвется к смерти.
— О, я не прочь сказать об этом!
— Посмотрим.
— Так вот, представь себе, что Абеляр был не преподавателем диалектики, а солдатом…
— А дальше?
— Вообрази, что шальная пуля…
— Превосходно!
— Ясное дело, он не удалился бы в Параклет, но изо всех сил старался бы расстаться с жизнью.
— Гм…
— Что?
— Трудновато…
— Что же здесь трудного?
