Два часа спустя речь шла уже не об одном ящике: видели, как на берег Роны тащили восемнадцать тюков.
Что касается их содержимого, то один из носильщиков рассказал, что в тюках находятся вещи из ломбарда; французская партия увозит их с собой, убегая из Авиньона.
Вещи из ломбарда — достояние бедняков. Чем беднее город, тем богаче ломбард. Немногие ломбарды могли похвастать таким богатством, как авиньонский.
Это был уже не вопрос убеждений: это был грабеж, просто гнусный грабеж. Белые и красные устремились в церковь кордельеров, требуя, чтобы муниципалитет отчитался перед народом.
Секретарем муниципалитета был Лекюйе.
Его имя было брошено в толпу; Лекюйе обвинили не только в том, что он сорвал со стены два папских декрета — тут у него еще нашлись бы защитники, — но и в том, что он подписал приказ сторожу ломбарда выдать хранившиеся там вещи.
Четверо мужчин были посланы схватить Лекюйе и привести его в церковь. Его увидели на улице в то время, как он направлялся в муниципалитет; все четверо напали на него и с яростными криками поволокли его в церковь.
Очутившись в церкви, Лекюйе понял, что попал не в дом Божий, а в один из кругов ада, о которых забыл упомянуть Данте: он видел перед собой горевшие ненавистью глаза, грозившие ему кулаки, слышал голоса, призывающие убить его.
Он подумал лишь одно: причиной этой ненависти были сорванные папские декреты. Он поднялся на кафедру, словно на трибуну, и тоном человека, не только не знающего за собой никакой вины, но и готового продолжать действовать в том же духе, сказал:
— Братья, я убедился в необходимости революции и потому нашел нужным проявить свою власть…
Фанатики поняли, что если Лекюйе объяснит свое поведение, то он будет спасен.
Но им было нужно совсем другое. Они накинулись на Лекюйе, стащили его с кафедры, толкнули в гущу ревущей толпы, и та поволокла его к алтарю с присущим авиньонской черни грозным и убийственным воплем «Зу-зу!», похожим одновременно на шипение змеи и рев тигра.
Лекюйе был знаком этот зловещий крик, и он попытался укрыться в алтаре.
Это ему не удалось: он упал у подножия престола.
Мастеровой-матрасник, державший в руках дубинку, нанес ему такой страшный удар по голове, что дубинка сломалась пополам.
И тут толпа набросилась на распростертое тело несчастного с какой-то веселой кровожадностью, свойственной южанам: мужчины, горланя песни, принялись плясать у него на животе, а женщины ножницами изрезали, точнее сказать, искромсали ему губы, чтобы наказать его за кощунственные речи против папы.
