— Вот в этом-то я и стараюсь всеми силами помешать вам, господин упрямец: граф де Хага желает сохранить полнейшее инкогнито, господа салфеточники! Вы не короне воздаете почести, а возвеличиваете сами себя при помощи наших экю!
— Я полагаю, — недовольным тоном заметил дворецкий, — что монсеньер, вероятно, не серьезно упомянул о деньгах?
— Э, нет, сударь, — возразил несколько пристыженный маршал. — Деньги! Какого черта я буду говорить с вами о деньгах? Но не уклоняйтесь, прошу вас, отдела. Повторяю вам, что сегодня не должно быть и речи о короле.
— Но, господин маршал, за кого же вы меня принимаете? Неужели вы полагаете, что я стану действовать так неосмотрительно? Конечно, о короле не должно быть речи ни одной минуты.
— В таком случае не упрямьтесь и подайте мне обед в четыре часа.
— Не могу, господин маршал, потому что в четыре часа у меня не будет того, что я жду.
— Чего же вы ждете? Рыбы, как господин Ватель?
— Все господин Ватель да господин Ватель, — пробормотал дворецкий.
— А что? Или вы обижены сравнением?
— Нисколько. Но из-за какого-то несчастного удара шпагой, который Ватель нанес себе, он стяжал бессмертие!
— А! И вы находите, сударь, что ваш собрат заплатил за свою славу слишком дешевой ценой!
— Нет, монсеньер, но ведь сколько людей нашей профессии терпят гораздо больше него и глотают такие обиды и унижения, которые во сто крат ужаснее удара шпагой… и тем не менее не приобретают бессмертия.
— Но, сударь, разве вы не знаете: для того чтобы стать бессмертным, надо или быть членом Академии, или умереть?
— В таком случае, монсеньер, я предпочитаю оставаться в живых и нести свою службу. Я не умру и исполню свои обязанности, как то сделал бы и Ватель, имей господин принц де Конде терпение подождать полчаса.
— Вы мне обещаете чудеса: это очень ловко!
— Нет, монсеньер, никаких чудес.
— Но чего же вы ожидаете?
— Монсеньеру угодно, чтобы я сказал ему это?
— Клянусь честью, да! Мне это очень любопытно.
— Хорошо, монсеньер, я жду бутылку вина.
— Бутылку вина? Объяснитесь, сударь, это начинает меня интересовать.
— Дело вот в чем, монсеньер. Его величество шведский король — прошу прощения, я хотел сказать, его сиятельство граф де Хага, — пьет одно только токайское.
— Так в чем же дело? Разве я так обеднел, что его нет в моих погребах? В таком случае надо было прогнать управляющего погребом.
— Нет, монсеньер, наоборот: у вас около шестидесяти бутылок токайского.
— Так в чем же дело? Уж не думаете ли вы, что граф де Хага выпьет за обедом шестьдесят одну бутылку?
