Эрнотон взял его за талию и приподнял не без удивления — таким легким оказалось это юное тело.
Теперь голова пажа вознеслась над головами всех прочих зрителей.
Как раз в это мгновение, еще раз окинув взглядом всю площадь, Сальсед взялся за перо.
Он увидел лицо юноши и застыл от изумления.
В тот же миг паж приложил к губам два пальца. Ликование озарило лицо осужденного: оно было похоже на опьянение, охватившее злого богача из евангельской притчи, когда Лазарь уронил ему на пересохший язык каплю воды.
Он увидел знак, которого с таким нетерпением ждал, знак, возвещавший, что его спасут.
В течение нескольких секунд Сальсед не сводил глаз с площади, затем схватил лист бумаги, который протягивал ему обеспокоенный его колебаниями Таншон, и принялся с лихорадочной поспешностью писать.
— Пишет, пишет! — пронеслось в толпе.
— Пишет! — произнес король. — Клянусь Богом, я его помилую.
Внезапно Сальсед перестал писать и еще раз взглянул на юношу.
Тот повторил знак, и Сальсед снова стал писать.
Затем, спустя еще несколько мгновений, он опять поднял глаза. На этот раз паж не только сделал знак пальцами, но и кивнул головой.
— Вы кончили? — спросил Таншон, не спускавший глаз с бумаги.
— Да, — машинально ответил Сальсед.
— Так подпишите.
Сальсед поставил свою подпись, не глядя на бумагу: глаза его были устремлены на юношу.
Таншон протянул руку к бумаге.
— Королю, только королю! — произнес Сальсед.
И он отдал бумагу лейтенанту королевских лучников, но немного помедлив, словно побежденный воин, сдающий врагу свое последнее оружие.
— Если вы действительно во всем признались, господин де Сальсед, — сказал лейтенант, — то вы спасены.
Насмешливая, но вместе с тем тревожная улыбка, заиграла на губах осужденного; он словно нетерпеливо спрашивал о чем-то неведомого собеседника.
Усталый Эрнотон решил тем временем освободиться от обременявшего его юноши; он разнял руки, и паж соскользнул на землю.
Не видя больше молодого человека, Сальсед стал искать его повсюду глазами. Затем, словно в смятении, он вскочил:
— Ну когда же, когда!
Никто ему не ответил.
— Скорее, скорее, торопитесь! — крикнул он. — Король уже взял бумагу, сейчас он прочтет ее.
Никто не шевельнулся.
Король поспешно развернул признание Сальседа.
— О тысяча демонов! — закричал Сальсед. — Неужто надо мной посмеялись? Но ведь я ее узнал! Это была она, она!
Пробежав глазами первые несколько строк, король пришел в негодование.
Побледнев, он воскликнул:
— О, негодяй! Злодей!
