Заткнув руки за пояс из буйволовой кожи, подошел малый лет шестнадцати-семнадцати, сильный, ловкий, круглыми глазами и крючковатым носом похожий на сокола. На нем была плотная шерстяная вязаная накидка, замшевые штаны обтягивали мускулистые ноги. Чувственный рот оттеняли пробивающиеся усики.
— Это мой пасынок, Милитор, господин де Луаньяк, старший сын моей жены, она по первому мужу Шавантрад и в родстве с Луаньяками. Милитор де Шавантрад, к вашим услугам. Да поздоровайся же, Милитор.
И он тут же нагнулся к младенцу, который с ревом катался по земле:
— Помолчи, Сципион, помолчи, малыш, — приговаривал он, продолжая искать карточку по всем карманам.
Тем временем Милитор, вняв увещаниям отчима, слегка поклонился, не вынимая рук из-за пояса.
— Ради всего святого, дайте же мне вашу карточку, сударь! — нетерпеливо вскричал Луаньяк.
— Поди-ка сюда, Лардиль, и помоги мне — покраснев, обратился гасконец к жене.
Лардиль оторвала от своей юбки одну за другой вцепившиеся в нее ручонки и принялась шарить в сумке и карманах мужа.
— Хорошенькое дело! — молвила она. — Мы ее, видно, потеряли.
— Тогда придется вас задержать, — сказал Луаньяк.
Гасконец побледнел.
— Меня зовут Эсташ де Мираду, — сказал он, — за меня поручится мой родственник, господин де Сент-Малин.
— А вы в родстве с Сент-Малином? — сказал, несколько смягчившись, Луаньяк. — Впрочем, послушать вас, так вы со всеми в родстве! Ну ладно, ищите дальше, а главное — найдите.
— Ищи, Лардиль, пошарь в детских вещах, — произнес Эсташ, трясясь от досады и тревоги.
Лардиль нагнулась над небольшим узелком с тряпьем и стала перебирать вещи, что-то бормоча себе под нос.
Малолетний Сципион орал благим матом — его единоутробные братцы, видя, что предоставлены сами себе, развлекались, набивая ему в рот песок.
Милитор не двигался. Можно было подумать, что семейные невзгоды не касались этого здорового парня.
— Э! — вскричал вдруг г-н де Луаньяк. — А что там в кожаном кармане на рукаве у этого верзилы?
— Да, да, правда! — ликуя, закричал Эсташ. — Теперь я вспомнил: это же Лардиль придумала — она сама нашила карточку Милитору на рукав.
— Чтобы он тоже что-нибудь нес, — насмешливо заметил Луаньяк. — Фи, здоровенный теленок, а даже руки засунул за пояс, чтобы они его не обременяли.
Губы Милитора побелели от ярости, а на носу, подбородке и на лбу выступили красные пятна.
— У телят рук нет, — пробурчал он, злобно тараща глаза, — у них копыта, как кое у кого из известных мне людей.
