Бывший первый помощник, ныне капитан, почернел от дум тяжких. Все так хорошо, что или погоны сорвут или голову оторвут. Делать-то что?
Боятся люди всего. Ответственности и безответственности. Последствий своих решений. Проблемы выбора меньшего зла. Зашел капитан к замполиту.
— Назначай партсобрание на завтра. Раньше все равно всех не соберешь.
Егор у Щепки в доме сидел, когда Сидоров с Петровым к ним с новостью прибежали.
— Все, кончилась жизнь.
— Дед в центре острова базу сделал, туда уйдем — не достанут, — сказал Молчун. — Морской пехоте с СССР не по пути, разошлись наши дорожки. Здесь мы уважаемые люди, защитники. Сразу дома дают, семью хоть завтра заводи. А там? Голь перекатная, ни кола, ни двора. Перекати-поле…
— Знакомая история, — усмехнулся Егор, — в 1815 из Парижа половина солдат не вернулась, во Франции остались. Но действовать будем иначе….
За полчаса до собрания главстаршина постучался в капитанскую дверь.
— Есть два варианта постановления местного обкома индонезийской коммунистической партии. По первому мы все остаемся на корабле и становимся флагманом флота острова. По второму — оставляем им наших добровольцев для создания интербригады и груз. У нас там две тысячи автоматов и патроны. Посмотрели при перегрузке. Все равно для них предназначен. Вот расписка о получении в трех экземплярах. Перевод я написал, они заверили.
Посмотрел на капитана, достал плоскую фляжку. Тот тремя глотками её уполовинил. Эх! Достал «Вальтер» офицерский, протянул капитану.
— Кобуру никогда быстро не расстегнешь, а если кинутся, каждая секунда на счету будет.
— Я думал, что делать, если ты кинешься, — вздохнул капитан.
— Так может останемся?
— Страшно. Дома тоже страшно, но там страх привычный, знакомый. А тут неизвестность….
На собрании все дружно руки поднимали. Все были «За». Как всегда — единогласно. Из экипажа четверо всего рискнули в добровольцы записаться. Петров, Сидоров и еще двое, что тоже местных девчонок себе на берегу завели.
В пришвартованной к борту джонке, куда перебрались комсомольцы-добровольцы был и дед. Патриарх азиатский.
— Оставайся. Большим человеком будешь. Я не вечен, все тебе останется, за всеми присмотришь.
— Я уже был большим человеком. Старшим дознавателем конгрегации Святой веры. Инквизитором. В тридцать девятом меня война в Польше застала, там тоже было два варианта — или через всю Европу в Португалию уходить или в СССР попробовать затеряться. Но гестапо обо мне знало, а НКВД нет. Я тогда свой выбор сделал, правильно, неправильно — не знаю. Но жалко мне этих людей, не могу я их сейчас всех бросить. Слушай, я никак не могу тебя определить. Ты ни китаец, ни японец, ни малаец, русский знаешь. Ты кто, человек-загадка?
