Ему не ответили, лишь шорох вновь раздался сзади. Он не хотел оборачиваться. Ему никто не выстрелит в спину. Ему было хорошо. Он шёл на свет.
Внезапно, когда анархист переходил дорогу, его ослепил свет фар. Машина, выскочившая из-за поворота сбила его с ног... А затем раздались выстрелы.
Леший закрыл и открыл веки. На нем лежало то существо, что он недавно видел. Мёртвое. А над ним, склонившись, стоял Гудрон с пистолетом.
- Ты... Тебя, мужик, реально разопрело. Нам идти осталось - десять минут. Не теряйся.
Он подал руку, засовывая за пояс «ТТ». Ошарашенными глазами Леший осмотрелся. Не было никакого памятника. Не было ничего кроме разрушенного пейзажа.
Анархист медленно пошёл за челноком.
«Я не сбрендил... я не сбрендил... - твердил он самому себе. - Как... Как можно видеть то, что нельзя? Я не знаю. Я не выжил из ума...»
- Вот и Турген, - проговорил Гудрон. - Только ты очко не разжимай, здесь хуже вещи происходят. Караван прошёл один - не вернулся. За ним второй ехал - никого не обнаружили, тишь да гладь.
- Снизу пойдём? - спросил Леший у челнока. Тот кивнул.
- Фильтры нах тратить. Лучше под землёй, там воздух свеже, хе-хе.
«А ведь могло обойтись все по-другому... Любой человек, встречающийся на пути несёт помощь, урок, который извлекаем лишь после безумного события...»
Мрак и паутина. Тургеневская - не станция, не транзит. Её просто не существует в обычном понимании. Ни людей. Ни живой души.
- Когда я был тут последний раз... - говорил Гудрон. - У меня крышу знатно снесло. Прикинь, видел чёрный вихрь, да?
Челнок рассмеялся. Леший не знал как отреагировать на его слова. Простояв на месте, Гудрон неожиданно снял противогаз.
- Ты че творишь, а если я перну? - съехидничал он, но противогаз снимать не стал.
- Этот воздух... Он наполнен болью людей. Их слезами... - убрав противогаз в рюкзак, говорил челнок. Он резко накинул лямки на плечи и заладил старое: - Надо спешить, нельзя задерживаться... Надо спешить.
Он пошёл быстрее прежнего. В мыслях Леший давно проклял его.
«Закинулся дурью, теперь бегает с батарейкой в заднице...» - думал он.
- Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы, ехал поезд запоздалый... - не с того ни с сего начал петь Гудрон. Не вспомнив слова, шедшие дальше, он переключился на новую:
Я перепутал ночь и день,
Весну и лето,
Жар и холод;
Смешались все колоды,
Стёрлись перекрёстки судьб;
Я так хотел бухать и развлекаться пока молод,
Пока не знал как молодость
Меняют на гробы!
Зачем, скажи зачем?
