После этого Сара долгое время избегала водного корыта.
Теперь она коснулась хрупких бумаг, зная, что у них тоже есть отражение, отражение ее собственного прошлого. Ее желудок казался пустым. Пожелтевшие бумаги тряслись дрожащими пальцами.
Два листа были вырваны из книг, их левые края были оборваны, и у них были номера страниц. Они были сделаны из странной, иностранной бумаги, очень гладкой, и печать была не обычным рукописным шрифтом, а жестким и точным. На третьей бумаге были тонкие синие линии, чтобы вести детский почерк, и слова ребенка возбуждали ее странно.
9 мая 1938 года.
Она мертва. Моя маленькая Мари мертва. Она была такой маленькой, когда я ее нашел, просто потерял котенка один и проголодался в саду. У нее были длинные белые бакенбарды, она была такой красивой, ее цвета все кружатся вместе, как шелковый гобелен, который висит в нашем зале. Глаза у нее были золотые, с черными линиями. Она перевернулась, глядя на меня. Она голодала, ей нужен дом. Ее горло было белым, а ее лапы белыми, размахивая, пока она каталась. Я поднял ее, взял в дом и накормил оставшимися яичницами, тостами и молоком. Она ела, пока не подумала, что она разорвется. Я знал, что ее имя должно быть Мари, я не знаю, как я знал.
Она спала со мной каждую ночь нашей совместной жизни. Пять лет. Она всегда встречала школьный автобус, мчась по дворам соседей к углу. Когда я ругала ее, она никогда не выходила на улицу. Иногда, когда она смотрела на меня, я думал, что она хочет мне что-то сказать. Я думал, что она пытается говорить на человеческом языке, но, конечно, не могла. Она могла говорить только с красивыми золотыми глазами или касаться меня лапой.
Теперь она мертва. Врач не смог исправить свою болезнь.
Я ненавижу врачей.
Я похоронил ее под деревом фуксии. Я вырыл яму, я бы не позволил папочке помочь. Я выкопал его глубоко, и я завернул ее в голубое одеяло. Я положил в ее любимую диванную подушку и ее маленькое блюдо. Я сделал глиняный надгробный камень с ее именем и рисунком, втянутым в мокрую глину, и запек в художественной школе. Я буду скучать по ней навсегда, и я буду любить ее навсегда.
Подписи не было. Сара опустилась на колени на коттеджном полу, держа в руках выложенную бумагу, дрожащую от боли за агонию ребенка.
Это было ее собственное детское горе, выбитое на страницу? Она была этим ребенком? Как она могла забыть такую ??вещь, как смерть любимого животного? И она не думала, что она когда-либо видела кота; кошки были запрещены в Небесном мире. По крайней мере, они были запрещены в Affandar - в указе королевы коты принадлежали только в верхнем мире среди чужих зол. На мгновение она почувствовала себя на грани осознания. Затем исчезло ощущение рассвета.
