— И любитель пекинской оперы, — ехидно закончил босс. — Не смей богохульствовать, Анечка! А вы, Алиса Федоровна, перепечатайте отчет.
— Я уже перепечатывала! — возмутилась Алиса и так качнула головой, что рассыпала два золотых крыла безукоризненного каре. — Не может там быть ошибки. Вот где, где? Покажите, пожалуйста.
— Еще чего! Эта твоя работа, милочка, исправляй что, извини, нагадила!
— Леонид Петрович! — еще громче закричала Алиса (у меня даже сердце сжалось, а нижняя губа Демиурга оттопырилась, как у оскорбленного Калигулы). — Зачем вы так... выражаетесь?
— Я не совсем понял... Ты мне указываешь, как выражаться? Намекаешь на старческий маразм?
— Я этого не говорила, — смутилась Алиса и попыталась исправиться: — А давайте... давайте я вам кофе сварю.
Рыжая бровь задумчиво поползла вверх, описала дугу и встала на место.
— Думаешь, таблетку мимо машины пронесу? У меня еще не трясутся руки, дитя мое. А вы, Саша, зайдите ко мне: есть работа. Напомните, у вас английский, французский...
— Испанский! Леонид Петрович, еще испанский свободно.
Молодая и скромная Саша, только что окончившая филфак, вскочила и для храбрости вцепилась двумя руками в крышку стола. Ей выпал шанс отличиться, и девчонка со страхом и обожанием смотрела на Демиурга. Он замер, опустил на свои выпуклые глаза веснушчатые веки и действительно стал очень похож на задумчивого ящера. Это была просто средневековая сцена: девушка и дракон.
— Вот так, господа! Все слышали? Все-таки будущее за молодежью. Что вы думаете, коллеги, о ротации кадров? Все ли сидят на своем месте? А?
Он галантно открыл дверь и пропустил растерянную и красную Сашу в кабинет.
— По-моему, Леонид Петрович стареет. — Я пожала плечами. — У него исчезает чувство юмора. Теперь ему нравится пугать.
— Он пугает, а мне не страшно, — рассмеялась Алиса. — Я думала, она скажет — японский или хотя бы турецкий, а то испанский... Анна Александровна, а вы курите?
— Я не курю, — не очень уверенно сказала я.
— В самом деле? Я вам не верю. Но вам стоит научиться.
— Зачем?
— Почти всех настоящих писателей и великих переводчиков снимали с трубкой или сигаретой. Посмотрите на фотки: Булгаков, Маяковский, Горький...
— И я? Смеяться изволите? При чем здесь писательство?
— Я не смеюсь. Совершенно серьезно предрекаю ваше будущее. Я же немножко ведьмочка и кое-что вижу: у вас есть перспективы, Анна Александровна! Впрочем, речь сейчас пойдет обо мне.
— О вас?
— Вот именно. И о том, кого вы уважаете больше всех на свете!
