— Прекрати бояться, гарантирую, что все живы и здоровы. Разрешите, Береста...
Он как-то уверенно, по-мужски взял меня под руку и повел в гостиную. Оглядев мой натюрморт, внук одобрительно кивнул:
— Уважаю тебя, бусечка, как никого другого.
— Это за что же?
— За то, что ты имеешь смелость оставаться собой и следовать своим желаниям. Я заметил, что после тридцати многие люди становятся как все. Это называется остепениться?
Я моментально отреагировала на намек, демонстрируя солидарность с ближайшими потомками:
— Пожалуйста, оставь своих замечательных родителей в покое. Я не нуждаюсь в твоем одобрении, дорогой, хорошо?
— Не знаю, не знаю... — Он с уважением покосился на киндзмараули. — На твоем месте они бы сразу спрятали бутылку под стол, как будто я не знаю, что стоит в баре. Ты, по крайней мере, не ханжа.
— Пожалуйста, не называй родителей «они».
— Почему? По-моему, самое обыкновенное слово, не ругательное.
— Это заместительное местоимение, которое не имеет собственного значения, — медленно и отчетливо произнесла я, как будто читала лекцию по языкознанию. — Какое ты имеешь право отрицать личность?
— Оказывается, языкознание — точная наука, — улыбнулся Паша.
— Паша, ты сам-то знаешь, чего хочешь от родителей? Когда кончится эта «война престолов»? Когда ты вырастешь, наконец?
— В том-то все и дело, что я давно вырос, но никто не заметил.
— Я... заметила, — не очень уверенно сказала я.
— Тогда поднимем бокалы: я замерзший и расстроенный.
— Но...
— Береста, ты ведь помнишь, что я уже получил паспорт?
Я неохотно кивнула. Конечно, это было непедагогично, однако мне не хотелось снижать свой рейтинг. Как он сказал? Имеешь смелость оставаться собой и следовать своим желаниям?
— За что будем пить? — как можно спокойнее спросила я.
— За нас!
— А давай! — бесшабашно сказала я и достала второй бокал. Мне вдруг стало легко и весело. — Только родителям не рассказывай.
Паша удивленно приподнял бровь:
— Можешь не переживать: мы уже три недели не разговариваем. Правда, я не уверен, что они это заметили... Тише, тише! Не вопи, Береста! Я, кстати, переживаю. У тебя есть сигареты?
— Папиросы. Только я не дам, даже не проси.
— У меня свои, — сообщил Паша. — Это я о тебе беспокоюсь. Садись, ба, давай пообщаемся. Разговор будет долгий.
Он эффектно и опять очень по-мужски поднес зажигалку, и я слегка смутилась. Похоже, внук действительно вырос.
— Надеюсь, ты не подумал, что я спиваюсь?
— Это невозможно, Береста! Ты слишком любишь свою работу и деньги. Ничего, если я спрошу? Давно собирался.
