- Ну и что? - не отставал Степан.
- А ничего! - вдруг рассердился Федор. - Что я, не человек? Размяк!..
Разговаривая со Степаном, он то и дело косился на Саньку, который умело раздирал очищенную воблу и раскладывал перед каждым по кучкам.
Степан проследил за взглядом Федора и усмехнулся:
- Жалко?
- Жалко, не жалко... - буркнул Федор и вздохнул: - Теперь уж чего!..
- Да... - протянул Степан. - Прет из тебя!
- Чего прет-то? - не понял Федор.
- Серость твоя! - Степан отодвинул лежащую перед ним кучку воблы. - Я лично этот несознательный харч есть не буду. - Цепко оглядел всех и добавил: - И вам не советую.
- Отравимся? - с набитым ртом спросил Санька и подмигнул Федору.
- Отравление бывает не только на почве пищи, - туманно заявил Степан и посмотрел на Глашу.
Она сидела с независимым видом и вертела в руках рыбий хвостик. Потом решительно сунула его в рот и принялась аппетитно похрустывать косточками.
- Садись, Федя! - Настя подвинула Федору кучку побольше. - Ешь... Хлеба бери... Лук вон...
- Обопьешься с него... - поморгал своими белыми ресницами Федор и поглядел на Степана.
Тот сидел мрачный. Жевал картофелину, двигая скулами. Потом сказал:
- До чего картошка сухущая! Не проглотишь.
Глаша сбоку, по-птичьи глянула на Степана и посоветовала:
- А ты задумай, что это не картошка вовсе. Сразу вкусней будет!
- Как это - задумай! - уставился на нее Степан. - Картошка-то, вот она! В руке у меня.
Глаза у Глаши блеснули. Она прикрыла их ресницами и тихо сказала:
- Это ничего... Я всегда так делаю... Мы когда окопы последний раз рыли, до того я устала - лопата из рук валилась. Я и задумала, будто в одной старой-престарой крепости томится отважный революционер. На рассвете его поведут на казнь. И чтоб спасти этого революционера, нужно вырыть подземный ход. А скоро утро, торопиться надо. Подумаешь, ладони я до крови стерла! Заживут ведь ладони, верно? Зато какого человека от смерти спасу!
- Успела? - спросил Санька.
- Чего успела? - не поняла Глаша.
- Ну... этот... подземный ход вырыть?
- А! - Глаша засмеялась. - Работу кончать велели.
- Жалко... - вздохнул Санька.
- Ага... - кивнула ему Глаша. - Еще бы немного и успела!
Глаша опять засмеялась и, тряхнув головой, закинула косу за спину. Степан сидел притихший и смотрел на нее. Хотел отвернуться и не мог. Смотрел и смотрел!
А Глаша улыбнулась и сказала:
- Осенью идешь пешком через весь город... На улицах ни души, ветер свистит, холодно! А я задумаю, будто иду по пустыне. И не холодно мне вовсе, а жарко. Песок горячий, солнце глаза слепит, до колодца еще далеко-далеко! Приду домой - и к крану! Пью, пью... Тетя Катя даже ругаться начнет: простудишься, мол... - Увидела глаза Степана и спросила: - Чего смотришь?
