смотрят с интересом и вниманием, ведь его пророчество сбывается: ружейная стрельба началась! Бланки торопливо рассказывает о начавшемся восстании, о боевом духе парижан и предлагает создать в редакции революционный комитет. Некоторые как будто соглашаются, но общее настроение склоняется к тому, чтобы подождать развития событий. Нет, эти люди, выпустив нелегальный номер газеты, исчерпали запас своего мужества. Дальше разговоров дело не пошло, и поздно вечером Бланки возвращается домой.
Но его революционный энтузиазм ищет выхода. Он бросается к столу и пишет. Что это? Будущая речь? Воззвание? Статья? Неважно, события, как уверен Бланки, возможно, потребуют, чтобы и он сказал свое слово. Вот текст, написанный им в ночь с 27-го на 28 июля 1830 года:
«Парижане!
Карл X разорвал Хартию, растоптал законы, уничтожил все свободы. Нет больше типографий! Нет больше газет! Нет больше книг! Нет больше Палаты депутатов! Восстановлен старый режим, Франция, связанная по рукам и ногам, выдана дворянам и попам.
К оружию, граждане! К оружию, чтобы защитить родину, само наше существование! Согласны ли мы стать стадом рабов под кнутом иезуитов? Нет и нет! Лучше умереть!
Но погибнет не народ, а тот, кто хочет его поработить. Подымайтесь! Подымайтесь! Раздавим этих гадов! Пусть возмездие, как молния, поразит врагов».
Неизвестно, была ли эта речь произнесена или напечатана как листовка. Несомненно лишь, что чувства Бланки должны были найти себе выход. Что касается политической программы, то в двух написанных им черновиках ее нет. Не упоминается даже о республике в качестве цели революции, хотя достоверно известно, что Бланки уже стал республиканцем. Начав с оппозиции к Бурбонам и с бонапартизма, пройдя через организацию карбонариев, он уже приблизился к республиканскому идеалу. Однако этот идеал вырисовывался перед ним еще в крайне туманной форме. Тем более что недавний исторический опыт Франции создал вообще очень неопределенное представление о республике, при которой Франция жила па протяжении 12 лет. Была республика якобинской революционной диктатуры, республика реакционного Термидора, продажной Директории, республика
Консульства, оказавшаяся подготовительным этапом к Империи. Бланки не выражает склонности ни к одной из этих республиканских систем; он мечтает о какой-то небывало прекрасной республике обновления. Словом, в это время он очень хорошо знает, чего он решительно не хочет, но еще не представляет себе ясно желанной цели. Он крайне типичен для той восторженной буржуазной молодежи, которая шла на баррикады, вдохновляясь не политической программой, а прекрасной, но неопределенной мечтой об общем счастье...
