Рут любила слишком страстно, чтобы полюбить вновь, и с каменным сердцем она обратилась к Господу и благотворительности. Она была неутомима. Она заботилась о больных и помогала бедным. Она основывала приюты для сирот и управляла благотворительными обществами. И мало-помалу её красота, о которой она больше не заботилась, увяла, и её лицо стало таким же каменным, как и её сердце. Её вера была неистовой и ограниченной, самая её доброта была жестокой, потому что была основана не на любви, а на доводах рассудка; она стала властной, нетерпимой и мстительной. А Джон, смирившийся, но мрачный и сердитый, тащился сквозь утомительные годы, ожидая, что смерть освободит его. Он больше не видел смысла в жизни; он сделал попытку и был побеждён в борьбе; единственное чувство, которое осталось с ним, была не иссякающая тайная ненависть к жене. Он был к ней добр и предупредителен, он делал всё, что можно было ожидать от христианина и джентльмена. Он выполнил свой долг. Мэри, добрая, верная и (следует признать) исключительная жена, никогда не думала упрекнуть мужа за безумие, которое овладело им; однако в то же время она не могла простить его за жертву, которую он ей принёс. Она стала язвительной и сварливой. Хотя она ненавидела себя за это, она не могла не удержаться от того, чтобы сказать что-то, очевидно ранящее его. Она с радостью бы пожертвовала для него жизнью, но не могла вынести, если у него был хоть миг счастья в то время, как она чувствовала себя так ужасно, что сотни раз желала умереть. Ну что ж, теперь она была мертва, они все были мертвы; жизнь их была тусклой и однообразойя, но она прошла; они не совершили греха и теперь ждали награды.
Они закончили, и воцарилось молчание. Молчание воцарилось в небесном суде. «Идите к чёрту», - были слова, которые просились на уста Предвечного, но он не произнёс их, ибо они порождали ассоциации, которые он справедливо полагал неподходящими к серьёзности ситуации. К тому же такой вердикт не подходил к рассматриваемому случаю. Его чело омрачилось. Он спрашивал себя, для этого ли он сделал так, чтобы солнце всходило над безграничным морем, и снег блистал на вершинах гор; для этого ли беспечно журчали ручьи, сбегая по склонам холма, и золотистая пшеница волновалась под лёгким ветром…
- Иной раз я думаю, - сказал Предвечный, - что звёзды никогда не сияют так ярко, как когда они отражаются в мутной воде придорожной канавы.
Но три тени всё ещё стояли перед ним и теперь, когда они изложили свою несчастливую историю, он не могли не чувствовать определённого удовлетворения. Борьба была тяжкой, но они выполнили свой долг. Предвечный легонько подул, подул, как человек может дуть на горящую спичку, и – смотрите-ка! – там, где стояли три бедные души, ныне не было ничего. Предвечный аннигилировал их.
