«Зачем же самому?»
«Люди на опушке подождут. Не пристало им, холопам, смотреть, как панская хворь наружу выходить станет. Да прикажи им, чтобы врачевать не мешали и сюда не лезли — что бы ни услышали».
Приказал пан гайдукам на опушке остаться и, что бы ни было, не вмешиваться.
Лекарь вожжи взял, карета панская дальше поехала, в лес.
У высокой сосны остановились. Разделся пан, а лекарь приказывает — сосну ту обнять и повторять: «Жив я буду — не помру, жив я буду — не помру…» А сам Пвука к дереву привязывает. Потом здоровенную дубину в руки — и давай по панской спине молотить.
«Ой-е-ей! Ой-е-ей! — застонал пан Пвук. — Ты что делаешь? Обещал хворь из меня выгнать, а лупишь так, что душа может выскочить».
«О душе, пан, не было уговору! — рассмеялся лекарь. — Как вылетит она из тебя, так и хвори конец. Помнишь слова: «Выйдут волку боком овечьи слезы»? Ну так вот: сдирал волк шкуру с овечек, а теперь и самому со шкурой расстаться пора».
Тут только понял пан Пвук, что не лекарь к нему пожаловал, а старший сын Щелкуна, Савка, и что не исцеление ему принес, а смерть. Дико заревел он, на помощь стал звать.
Гайдуки все слышали, но приказа панского ослушаться не смели и с места не тронулись.
Так и забил Савка пана Пвука до смерти.
Потом скрылся в лесу, и некоторое время не было о нем ни слуху ни духу. А когда объявился, узнали все: подобрал он парней молодых и здоровых, себе под стать, с ними вместе стал над злыми панами и над их подлыми прислужниками суд-расправу творить.
Долго гуляли они, добры молодцы, по нашей округе. До того самого времени, пока против них целое войско с пушками не вышло. Тогда только простился смелый Савка с родною земелькою и подался на Днепр, к запорожским казакам.
Много воды с тех пор утекло, а люди ничего не забыли, все помнят. И лес тот Савкиным до сих пор зовут…
Умолк дядя Петрусь. Не сразу заговорил и Федос. А потом сказал:
— Я сказку читал, там тоже что-то вроде этого.
Дядя Петрусь не ответил.
Город маленьких тружеников
Федос и дядя Петрусь снова на велосипеде.
Некоторое время казалось Федосу, что вот-вот выйдет из-за деревьев могучий и храбрый Савка. Но поворотов было много, а Савка все не выходил.
В какой-то момент бросился в глаза огромный, в рост человека, муравейник.
— Вот это да! — удивился Федос. — Не остановимся? Я его разворошу. Ух, потеха!
— Остановиться стоит, — сказал дядя Петрусь, — а ворошить не спеши.
— Вы не бойтесь! Я разок только палкой — и ходу. Муравьишки не догонят — мы ведь на велосипеде.
