— Папа, к нам кто-то с сеном едет. Вы просили привезти? У нас же еще свое есть!
Кузнец в ответ тоже удивленно хмыкнул. Он отложил в сторону тяжелый молот, сунул в угли длинную ось, над которой «колдовал», и подошел к дверям. В самом деле, буланый конь, запряженный в сани с сеном, легкой рысцой приближался к кузнице.
Человек в рыжем кожушке, им оказался объездчик Шибко, подогнал коня к самому порогу и вылез из саней.
— Здорово, Николай! — приветствовал он Будника-старшего.
— Здорово, Алесь! — отвечал кузнец. Мужчины пожали друг другу руки.
— Что слышно на Рысевщине? — спросил гость.
— Стучим по наковальне да надеемся: лихо перекуется — добро будет. А у вас в Александрове?
— У нас жизнь стала дешевле пареной репы. — Приезжий понизил голос. — Тебе Романов привет передавал. — Мужчина зорко взглянул на Костю. — Сын?
— Сын, — ответил кузнец. — Можно при нем говорить все. Романов ему доверяет.
— Как заказ?
— Винтовки готовы. Пулемет заканчиваю. Ложе еще обтачивать на верстаке надо. Приношу в хату по вечерам. А вечером при коптилке какая работа? Дня через два будет готово. Костя, достань винтовки!
Пока мальчик разгребал уголь, сваленный в углу кузницы, и доставал из-под него завернутые в старые мешки винтовки, гость рассказывал Николаю Романовичу о том, что делается на Дзержинщине.
— Недавно неподалеку от Даниловичей бой был. Задали хлопцы воронью! Мало кто из них в живых остался. А к тебе, Николай, новая просьба: «максим» надо отремонтировать.
— Где он?
— Под сеном.
Достали пулемет. Николай Романович осмотрел его. Коротко сказал:
— Сделаю.
— Ну, будьте здоровы! — попрощался приезжий. — Мне пора. Как говорят, не спеши на базар, спеши с базара.
— Если на беду не заплутаешь, к ночи домой не опоздаешь, — тоже присказкой ответил кузнец.
Окна комнаты занавешены тщательней обычного. В комнате светло: над верстаком горит семилинейная лампа. Николай Романович вылил в нее весь запас керосина. Алена Максимовна не удержалась.
— Сегодня мы со светом, как на балу паны, а завтра — что в щели тараканы.
— Не горюй, мать, — сдержанно улыбнулся кузнец, сноровисто орудуя стамеской. — Ради такой работы и последний керосин вылить не жалко. Пообещал Алесю пулемет через два дня, надо успеть.
Яркое освещение собрало всю семью вокруг отца. Уже поздно, но никто не спит. Линочку с Валериком и тех не уложить: сидят на полу, стружки перебирают.
— Папа, а что вы делаете? — спрашивает Толик.
Николай Романович сдвигает очки на лоб, отвечает с улыбкой:
