Отец курил, внимательно смотрел на старшего сына, не произнося ни слова. И только когда все улеглись спать, вызвал Костю во двор, сказал тихо:
— Пошли, посидим на бревнах, поговорим.
— Хорошо, папа. Я и сам понимаю: виноват.
— Ты винить себя не спеши, — прервал сына Николай Романович, усаживаясь поудобнее. Он поплевал на окурок, бросил его на землю и старательно растер каблуком. — Рассказывай все, как было, ничего не скрывай. — В голосе отца были спокойствие и непреклонность.
— Да что рассказывать, папа? — попытался увильнуть от разговора мальчик.
— Не хочешь? Ладно… — Кузнец помолчал. — Тогда отвечай на вопросы. Зачем сегодня раньше времени корову пригнал? Зачем тебе ножовка понадобилась?
Костя молчал.
— Я жду, — уже мягче сказал отец. — Где ты был, когда немцы приезжали?
— Следил за ними с сосны из леса.
— А потом бегал туда, где перестрелка была?
— Какая там перестрелка! — Широкие Костины брови насупились. — Просто один человек пальнул в гадов пару раз из самозарядки. Они пососкакивали с коней, залегли и палили почем зря в лес. Только какой толк в деревья стрелять? А офицера не воскресишь.
Отец достал кисет и свернул новую цигарку. Руки его заметно дрожали. Покурил в молчании, потом вдруг спросил:
— Куда спрятал винтовку?
Костя понял: отец обо всем догадался.
— Под большое вывороченное дерево, в ельнике…
— Сейчас пойдем, отдашь ее мне, — строго приказал отец. — И помни: если еще раз повторится такое…
— Папа! — перебил Костя. — Они же фашисты! Враги! Вон наш дом разграбили… Женщину — плеткой. Беженцев на дорогах расстреливают. Я…
— Ладно! — перебил Николай Романович. — А ножовку зачем брал?
— В старой ольхе дупло расширить, — признался Костя. — Десятизарядка туда не помещалась. Хотелось, чтобы она под руками была.
Кузнец встал с бревна, обнял сына за плечи, сказал:
— И все-таки пойми, Кастусь: война — это не игра. Дорого могли обойтись твои выстрелы. Попался бы им в руки, никого бы нас уже в живых не было…
Костя вздохнул. Хотя отец и простил, но с винтовкой — новенькой десятизарядкой с блестящим вороненым стволом и лакированным из карельской березы-чечетки прикладом — придется расстаться.
Подполье начинает действовать
Рыжий щипал траву у изгороди, обмахивался хвостом, спугивая надоедливых оводов, и косил большим синевато-черным глазом на Костю.
— Покатай на Рыжем! Ну, Кастусек, миленький! — просили наперебой Толик и Валя.
— Не канючьте! Ему отдых нужен. Лучше за травой сходите.
— Я сегодня овса надергал в ноле и дал ему, — похвастался Толик.
